Великий Республиканский Мятеж
Сравнение Трампа с Россом Перо, чья попытка в 1992 г. бросить вызов устоявшейся двухпартийной системе США напугала американский истеблишмент и мобилизовала его на борьбу с «независимым кандидатом», неслучайно. Трамп тоже не профессиональный политик, а бизнесмен, человек дела, а не «болтун». Он тоже «чужой среди своих» — истеблишмент боится его непредсказуемости, его откровенности, его демонстративного пренебрежения нормами политкорректности, которые за последние десятилетия въелись в плоть и кровь американских политиков. Его огромное состояние делает его независимым от влиятельных спонсоров менее обеспеченных кандидатов и это, помимо всего прочего, огромный плюс в глазах избирателя. Таким же независимым когда‑то был и Росс Перо, которого элиты обеих партий сумели технично убрать с политической доски, используя комбинацию черного пиара, психологического давления и «административного ресурса»
[308].
Но есть и отличия, причем существенные. Во‑первых, Трамп — не независимый кандидат, а один из официальных кандидатов от Республиканской партии. И, хотя часть республиканского истеблишмента наверняка не в восторге от его успехов на праймериз, сама партийная машина работает на него — и включится на полную мощь, если Трамп все‑таки выиграет номинацию. Конечно, нельзя исключать, что элиты GOP и Демпартии заключат за его спиной тайное соглашение, чтобы не допустить «выскочку» в Белый дом… но чем больше побед одерживает Трамп, тем больше у него будет союзников в правящих кругах Великой Старой партии. Дело в том, что последние годы республиканцы пребывали в тяжелом системном кризисе. Электоральная база GOP сильно сократилась из‑за демографических изменений в стране (за последние десятилетия расовый состав населения менялся все нарастающими темпами: в двух наиболее населённых штатах страны — Техасе и Калифорнии — белые неиспаноязычные граждане уже составляют меньшинство), а также секуляризации населения, особенно молодёжи. Демократическая партия, с приходом Обамы позиционирующая себя как партия будущего, партия перемен, пользуется огромной поддержкой цветных избирателей. На выборах 2012 г. была зафиксирована фактическая расовая сегрегация электората — за демократов проголосовало 93 % афроамериканцев (составляющие 13 % всего электората), за республиканцев — 59 % белых избирателей
[309]. При этом, как уже указывалось выше, значительная часть белого электората вообще проигнорировала выборы и не стала голосовать за кандидата‑республиканца.
Эта вялость и апатия консервативного белого электората была одной из основных причин слабости Великой старой партии, которую не могли преодолеть даже достаточно радикальные протестные движения, такие, как Движение чаепития. Однако, судя по событиям последних девяти месяцев, Дональд Трамп стал именно тем кандидатом, кому удалось мобилизовать разуверившихся или колеблющихся.
«Белые американцы, принадлежащие к среднему классу, выражают глубокое недоверие ко всем институтам американского общества — не только к правительству, но и к корпорациям, профсоюзам, даже политической партии, за которую они обычно голосуют — Республиканскую партию Ромни, Райана и Макконнелла, которую они презирают, как инвалидную команду слабаков и ренегатов. Они страшно раздражены. И когда Дональд Трамп вдруг добивается успеха, они говорят проводящим опросы социологам: «Вот это мой парень!», — пишет известный неоконсервативный журналист, бывший спичрайтер Дж. Буша‑младшего, Дэвид Фрам в статье с красноречивым заголовком «Великий Республиканский Мятеж»
[310].
Против кого поднят этот мятеж? Известный американский политолог (родившийся в СССР) Дмитрий Саймс считает, что «восстание, которое возглавляет Дональд Трамп и не только он» направлено против «американских неотроцкистов, которые постепенно мигрировали из левого крыла Демпартии к республиканцам и стали бороться снова под американской эгидой за мировую революцию»
[311]. Вот против этих «неотроцкистов» (а точнее, неоконсерваторов) и восстала «значительная часть внешнеполитического истеблишмента, в том числе, нормальных и очень успешных американцев, которые говорят: «а зачем это нам?».
Надо иметь в виду, что эта версия Саймса была выдвинута им в эфире российской телепрограммы и рассчитана в основном на русскую аудиторию. В действительности, влияние неоконов — очень сильное во времена президентства Дж. Буша‑младшего — на политику Республиканской партии сейчас ощутимо ослабло. Тем не менее, Саймс прав в том, что часть республиканского истеблишмента действительно недовольна переменами, происходящими внутри партии и в среде её влиятельных спонсоров.
Несмотря на распространённое представление о кардинальных расхождениях между республиканцами и демократами по вопросу о миграционной реформе, общим трендом в истеблишменте GOP является постепенная либерализация позиций в отношении мигрантов. Всё большее число влиятельных спонсоров республиканцев, таких, как игорный магнат Шелдон Адельсон или глава фонда Elliot Management Пол Сингер утверждают, что «это негуманно — просто выслать 12 миллионов человек обратно из этой страны» и выступают за то, чтобы «найти путь… для этих людей (иммигрантов) легально получить гражданство США»
[312]. Считавшийся главным кандидатом GOP Джеб Буш
[313] открыто выступает за либерализацию иммиграционной политики (он женат на мексиканке, выучил испанский, перешел в католичество и однажды машинально назвал себя в анкете «латиноамериканцем»), а второй «мейнстримный» кандидат, Марко Рубио, несколько лет назад входил в так называемую «банду восьми» — группу сенаторов‑республиканцев, выдвинувших план иммиграционной реформы, предусматривавшей легализацию нелегальных мигрантов.
На этом фоне бескомпромиссная позиция Дональда Трампа — который обещает отгородиться от нестабильной Мексики «великой стеной» (причём за счёт Мексики), намерен депортировать «потенциально» миллионы нелегальных мигрантов и обещает проводить жёсткую политику в отношении переселенцев из мусульманских стран, в том числе, сирийских беженцев, — выглядит по‑настоящему революционной. Более того, она во многом отвечает чаяниям избирателей и настроениям низового и среднего звеньев Республиканской партии. Но для партийного истеблишмента она остается недопустимо радикальной — в том числе и потому, что существует реальная опасность оттолкнуть от себя тех испаноязычных избирателей, которые еще поддерживают GOP (на президентских выборах 2012 г. таких было 27 %). Очень показательно в этом смысле высказывание одного из молодых представителей республиканского истеблишмента, латиноамериканца по происхождению, Карлоса Рубело: «Дональд Трамп делает и говорит то, что мы учим не делать наших детей»
[314].
