– Я понимаю, время не самое подходящее, – кивнула я. – Но ведь впереди еще несколько месяцев.
Она поджала губы, и красная помада снова испортила белизну ее зубов.
– Что ж, уволить тебя я не могу.
– Уволить меня? – Я вытаращила глаза.
– Насчет этого действует очень строгое законодательство, – сказала она, барабаня пальцами по столу. – Кроме того, «Джем Комьюникейшнс» нуждается в тебе. Натали пока еще разогналась лишь на половину скорости.
– Я работаю на полной скорости и готова к повышенной ответственности, – возразила Натали. Но Руби не интересовали ее заверения.
– Рожай своего второго отпрыска и возвращайся.
* * *
И вот я нервно листала журнал.
– Мам, у тебя сегодня родится малыш? – спросил меня утром Джордж.
– Нет, – в который раз ответила я. – Малышу всего двадцать недель. Беременность длится девять месяцев.
– Девять месяцев? Это же целая жизнь. Элиот сказал, что дети выходят из попы. Правда, ма?
– Финн? – Я повернулась к мужу с широкой улыбкой. – Ты доктор, вот и объясни.
* * *
«Господи, прошу тебя, пускай этот ребенок будет счастливым и здоровым. Если ты услышишь мои мольбы, я стану ходить в церковь, обещаю. Да, я молюсь только о том, чего хочу, например, о моей собственной художественной галерее, и это плохо, очень плохо, но я обещаю исправиться. Я начну молиться за тех, кому хуже меня – за бородатого мужчину, которого мы с Джорджем видели на улице, он кричал «ИИСУС ЭТО ЛЮБОВЬ», за того мужчину, который ездит в черной коляске, потому что у него нет ног. За бездомную женщину, которая всегда ходит с чемоданом по книжному магазину «Уотерстоун» на Пикадилли. Я даже буду молиться за миссис Майлз. Только выполни вот это мое желание: помоги мне стать хорошей матерью…»
– Миссис Гринвуд, – крикнула мне женщина-врач в красно-белой униформе и с темными волосами, завязанными на затылке. Я была готова убить Финна. Он обещал не опаздывать.
Она придержала для меня дверь, и я вошла комнату с белыми стенами и розовыми шторами.
– Устраивайтесь поудобнее, – сказала она. – У вас полный мочевой пузырь?
– О да!
Я легла на жесткую кушетку, накрытую листом голубой бумаги, похожей на широкий туалетный рулон. Рядом с кушеткой находилось оборудование для сканирования.
– Как вы чувствуете себя сегодня? – спросила она.
– Неплохо, благодарю. Волнуюсь.
– С вами никого нет? – Она села рядом со мной.
– Нет, разве что они невидимки, – с дрожью в голосе ответила я. Она странно посмотрела на меня. – Мой муж опаздывает. Он врач, – объяснила я, задирая кверху серую блузку и расстегивая брюки.
– Расслабьтесь, опустите плечи. – Она натерла мне живот холодным гелем, потом взяла что-то похожее на микрофон и стала водить его взад-вперед по моему животу. – Вы работаете? – спросила она.
– Да.
– Вы помните, что надо сидеть за столом, подняв колени? Рекомендуется даже ставить ноги на перевернутую корзину для мусора.
– Значит, держать ноги выше. Очень важно.
– У вас есть другие дети?
– Мальчик.
– Сколько ему?
– Семь.
– Чудесный возраст. Ваш сын уже достаточно самостоятельный, с ним меньше хлопот.
– Да, вы абсолютно правы; он очень хороший. – Какую фиктивную жизнь я веду!
Она пристально смотрела на экран.
– Картинка достаточно ясная, – сказала она. – Ребенок уже слишком большой, чтобы увидеть его на экране целиком. Это локоток, вот ножка… уже начали расти ноготки… а вот плечо.
– Какой идеальный позвоночник, – восхитилась я, повернув лицо к экрану. – Ой, он зевает!
– Это сердечко, – улыбнулась она. – На экране оно серого цвета.
Я смотрела на экран и чувствовала вину, потому что иногда мне хотелось, чтобы этого ребенка не было. Достаточно было подумать, как он повлияет на мою жизнь. Теперь же, когда я увидела нечто такое реальное, я поняла, какая я счастливая. Где же ты, Финн? Я сжала в кулаке бумажную простыню. Иногда мне хотелось, чтобы рядом со мной была моя мама. Надо было согласиться на ее предложение приехать и пожить у нас несколько дней.
– Извините, – сказала я, когда женщина протянула мне бумажный платок.
– Не беспокойтесь, миссис Гринвуд. Слезы – это так естественно.
– У меня родится лучший в мире ребенок, правда?
– Несомненно. Ну, а вы хотите узнать пол ребенка?
Я снова вцепилась в простыню. Мне нужно только сказать «да», и все. А ей нужно только сообщить мне пол.
* * *
Я подошла к раковине и вымыла руки жидким мылом. Вытерла глаза и поправила макияж. Все, готово. Я вытянула руку; она дрожала как осиновый лист.
Он ходил взад-вперед по приемной. Увидев меня, резко остановился возле кулера.
– Пойдем. – Финн схватил меня за руку и повел на парковку. – Как все прошло? Вы выяснили, какой пол?
– Финн, жалко, что тебя не было со мной.
– Прости, что я опоздал, но Алессии требовалась…
Я выдернула руку.
– Так ты опоздал из-за Алессии?
– Был сложный случай. Я не мог оставить ее одну. Я хотел быть с тобой и приехал сюда, как только смог.
– Ладно, это не имеет значения. Все нормально.
– Неужели? По-моему, между нами уже нет ничего нормального.
Мы стояли и смотрели друг на друга.
– Не наказывай меня за опоздание. Пожалуйста, скажи мне, – попросил он уже мягче.
– Девочка!
– Девочка? – Муж вытаращил глаза. – У нас девочка! – И мы запрыгали от радости.
– Спасибо тебе, Бог! – закричала я, запрокинув голову и глядя на небо, где Он, может быть, живет.
Из дверей вышли люди.
– У нас девочка! – сообщал им Финн. Я смеялась.
– Давай поедем домой, позвоним друзьям и родителям… – сказала я.
– И я хочу назвать ее Эмили! – крикнул он в спину удалявшимся.
– О, ФИНН! Мы ведь решили назвать ее Гертрудой.
– Только через мой труп!
Автоматические двери снова открылись, на улицу вышла пара. Они с улыбкой посмотрели на нас. Счастье заразительно.
– Вот видишь, у нас все получилось, – сказал Финн. – У нас будет второй ребенок. – Кажется, он наконец-то почувствовал себя полноценным, заполнил прореху в собственной семье. Мы остановились. Он взял мое лицо в ладони и поцеловал меня.
* * *
«Regarder la télé, – царапал Джордж в своей тетради для домашних работ. – Boire quelque chose».
