В кондитерской пахло шоколадом и сахарной пудрой. Стояла длинная очередь. Я нервно топала ногой, стараясь не потерять контроль над мочевым пузырем. Я поглядывала на наш автомобиль, мигавший аварийными огнями.
– Гринвуд, – сказала я, еле живая, когда наконец подошла моя очередь. – Я заказывала шоколадный замок.
Женщина кивнула и крикнула мою фамилию кому-то на кухне.
– Ах, это ваш сын? – Она показала на Джорджа, стоявшего в углу кондитерской возле блюда с шоколадным и овсяным печеньем.
Я нетерпеливо кивнула.
Наконец в красивой белой коробке прибыл торт. Я сунула в руку продавщицы банкноту в двадцать фунтов, и она сказала, что у нее нет сдачи. Попросила минутку подождать.
Звякнул колокольчик, дверь открылась, в кондитерскую вошла семья. Кто-то из детей запел «Боб Строитель, ты можешь починить мне домик?» Джордж был поражен и подарил ребенку шар, рассказав о своем дне рождения. Но потом другой ребенок тоже захотел подержать шар, они подрались. Шар вылетел наружу и взмыл в небо. Джордж опрокинул блюдо и раздавил одно печенье. Мне пришлось заплатить и за это.
Наконец мне выдали сдачу, мы с Джорджем вернулись к машине и увидели, как мужчина в форме выписал штрафную квитанцию и шлепнул ее на ветровое стекло. Ох, черт!
* * *
– Еще одна квитанция, Джози?
Я совсем забыла, что спрятала ее в ящике со столовыми приборами.
– Ты опять не положила деньги в счетчик?
– Я забирала торт, Финн. Не начинай…
– Ладно, извини. – Но я видела, что он все же думал об этом. – Нам нужен секретарь, чтобы оплачивать все дорожные штрафы. От тебя требовалось только сунуть монеты в счетчик…
– Ну, не положила! Ты должен похвалить меня за то, что я ухитрилась привезти домой целыми торт и шары. Я поражена, что единственной неприятностью стал лишь штраф за парковку. – Я выбежала из комнаты и плюхнулась на диван.
Финн налил себе красного вина и пошел следом. Сел возле меня и стал массировать мне спину. Все мое тело напряглось.
– Я разберусь с этим, – сказал он.
– Я сама это сделаю, не беспокойся.
– Нет, я.
– Теперь будем спорить, кто заплатит штраф?
– Надеюсь, что после всех твоих хлопот и мучений гости придут на этот праздник.
– Придут, – уверенно заявила я, но заметила, что мои слова его не убедили, и это рассердило меня еще сильнее. – Кларки придет в любом случае…
– Конечно, как же без него.
– И Тиана, – продолжала я, игнорируя его тон. – А еще миссис Б., мама и Элиот.
– Это тот мальчик в инвалидной коляске? – Финн рассеянно листал журнал «ТВ-гайд».
– Угу. Не ответили твоя мама и Дикки. Должно быть, слишком заняты.
– Я приглашал. Позвоню ей еще.
– Не беспокойся. Ты должен написать что-нибудь на открытке Джорджа. Я купила ему забавную космическую открытку. Ведь он любит планеты.
– Я знаю, что он любит планеты, – огрызнулся Финн не менее ядовито.
– Велосипед я купила. А еще учебник игры на фортепиано.
– Фортепиано?
– Может, мы выбрали со спортом неправильную дорогу. Может, у Джорджа музыкальные способности. Кларки сказал…
– Кларки то, Кларки это…
Я закрыла уши ладонями.
– Может, ты сам тоже что-нибудь предложишь? – Я пошла к двери.
– Я с радостью расстался с пианино. Мой дед был молодец. Ой, гляди, сегодня покажут неплохой триллер. Эй, ты куда?
– Наверх. Мне нужно лечь.
* * *
Я присела на кровать с моим старым портфолио, долго лежавшим на верхней полке в студии. Стерла с него пыль и расстегнула пряжку. Там лежала абстрактная картина – серебристый кувшин, миска с яблоками и виноградом, написанные оттенками серого, голубого и розового. Масло. Среди моих натюрмортов это была одна из работ уровня «А-level»
[6]. Я улыбнулась, вспомнив, как мужчина в дорогом твидовом пальто, чей-то отец, предложил моему учителю мистеру Доуски за нее двести фунтов на выставке, устроенной в конце семестра. Сколько всего я могла бы купить на эти деньги, но… «Не продается», – твердо заявил мистер Доуски.
Там был портрет моей матери в саду – зеленый с золотом шарф на волосах, толстый кремовый джемпер и джинсы с пятном грязи. Картина на рабочую тему. Многие учащиеся рисовали фабричных рабочих или ремонтников, сверливших дыры на дорогах. Я достала следующую – карандашный набросок Финна, сделанный мой, когда мы только что поженились и жили в моем пестром жилище с оранжевой кухней. Я взяла со столика нашу с Финном фотографию, сделанную в день свадьбы. Все прошло быстро. Мы не хотели большой суеты и всего такого, венчались в маленькой церкви в обществе родных и ближайших друзей. На ужин были жареные колбаски с медом и коньяком, картофельное пюре, а на сладкое карамельный пудинг. Потом танцевали до утра.
Вскоре после этого, когда я еще не рассталась с мечтой устроить собственную выставку, я записалась на курс по изобразительному искусству и ездила по четвергам в Лондон. В солнечные дни руководитель водил нас по Лондону. Мы рисовали парки, реки, мосты, рынки, интересные здания или достопримечательности, такие как Парламент.
Один из семестров мы потратили на зарисовки с натуры.
– Я не буду позировать вам голым, – заявил Финн, когда я просила его прийти в колледж и побыть натурщиком.
– Дорогой, все просто упадут.
– Сама ты можешь смотреть в частном порядке. Вот и смотри.
– Вредный ты… но мне нравится идея, что ты будешь весь целиком принадлежать мне.
Воскресным утром он сидел у окна в нашей спальне и смотрел на улицу; солнечный свет лился на половину его лица.
– Быстрее, ты ведь знаешь, я не могу долго сидеть, не шевелясь, – ворчал он.
Финн был красив на свой лад, слегка ущербный. Иногда он держался так, словно комната полна его восторженных фанатов, но в следующий момент выглядел одиноким и несчастным, словно кто-то сказал ему, что его жизнь проходит впустую.
Я схватила блокнот, открыла чистый лист и стала рисовать контуры его лица.
– Не шевелись! И не хмурься.
– Кто еще занимается у вас? – спросил он. – Тебе может позировать какой-нибудь мужчина?
– У нас одни лишь женщины.
– Какой у них уровень?
– Хороший. Одна графический дизайнер. Салли рисует только ангелов, больше ничего, – сказала я. Финн засмеялся. – Все картины совершенно одинаковые – странные горы, небеса, на них маленькие ангелы, нарисованные контрастными цветами. По-моему, наш преподаватель не знает, что и сказать… Держи голову ровно.
