– Он создал свою компанию по IT-консалтингу, а когда мне было пять лет, перевел свой бизнес в Америку. Мы жили в Коннектикуте. Мама терпеть не могла те места, страдала от одиночества. Я не думаю, что ей нравилось растить нас с Эдом. Их поколение часто обзаводилось детьми не потому, что мечтало о них, а потому, что так полагалось. Мама точно никогда не мечтала о детях.
– Но ведь это ужасно! Я не представляю, как это можно родить ребенка и не интересоваться тем, как он или она растет, не любить их больше всего на свете.
Он иронично засмеялся.
– Единственная персона, которая интересна маме, – она сама. – У него задрожал голос, в нем чувствовалась обида, она исходила откуда-то из глубины, из места, до которого мне хотелось добраться. – Однажды мой отец поздно вернулся с работы, и к тому времени мама добралась до шкафчика с выпивкой и кричала, как она несчастна в этой «чертовой дыре».
– Ты слышал все это? – спросила я.
– Трудно было не услышать. Папа повторял: «Гвен, дорогая, давай не обсуждать это при детях». Он не видел проблемы. Он был добытчиком, так почему она не могла быть мамой, сидящей дома?
– Так что случилось в этот раз?
– Она ушла от него, окончательно. Мать бросала его и раньше, уходила все к тому же мужчине… Ричарду. Тогда мне было пятнадцать. – Он тяжело вздохнул. – Я шел по коридору, когда этот козел прошел мимо меня в папином лиловом халате. Он спросил, есть ли у нас шампунь.
– Ничего себе! А где был в это время твой отец?
– В деловой поездке. Тогда я, конечно, поругался с матерью и этим типом.
– Что ты сказал?
– «Что ты делаешь на кровати моего отца?» – Финн проговорил это с такой обидой, словно видел перед собой свою легкомысленную мать. – «Кто он такой?» – спросил я у мамы. – «Ах, – ответила она, – это Дикки. Он член моего бридж-клуба». Она сказала это без всякого намека на раскаяние. Как будто считала, что достаточно настрадалась за время своего брака, так почему теперь ей не развлечься? Я тогда ничего не рассказал папе.
– А что Эд?
– Ему я тоже не говорил. Странно, мы близнецы, но я всегда чувствовал себя старшим братом, который должен защищать младшего. Он гораздо лучше меня. – Финн засмеялся. – Он никогда не говорил плохо ни о ком, не осуждал маму. Впрочем, он сам вскоре тоже все узнал. Нам было шестнадцать, и мы собирались поехать на выходные в Дорсет. Мама пришла в мою спальню, где мы паковали сумки, и сказала: «Я хочу сообщить вам обоим вот что. Я не люблю вашего отца и не поеду в Дорсет».
– Прямо так и сказала? Не понимаю, как она могла. Как?
– Не знаю. Эд заплакал. Я не мог показать ей, что думал о ней в тот момент, и просто смотрел на нее.
– Но ведь потом она вернулась к твоему отцу?
– Мама непоседливая словно бабочка. Папа считает, что у нее синдром дефицита внимания. Она вернулась к нему, он все ей простил, а потом она снова ушла. Ох, бабушка ненавидит ее за это и называет «Гвен Золотодобытчица». Но дело в том, что папа все равно ее любит.
– Но теперь она окончательно ушла? Сколько можно ее прощать?
– Надеюсь. – Финн покачал головой. – Я позвонил маме и сказал, что собираюсь бросить Кембридж и что беспокоюсь за отца. «Сходи к доктору, – сказала она, – и принимай таблетки от депрессии. Тогда все пройдет».
– Финн, я ужасно сочувствую тебе. А как к этому отнесся Эд?
– О’кей. Он учится театральному искусству в Лондоне. Внутри него сидит изрядный кусок мамы, ее непостоянство. Если что-то разрывает его изнутри, он прячет это. Но я не могу ее простить, никогда не смогу простить человека, который причинил мне боль. У тебя есть время до свадьбы, вот тогда и развлекайся, трахайся… Извини, – спохватился он, – ну, ты понимаешь, о чем я. Но не выходи замуж, не женись, если у тебя нет желания хранить верность.
Я обдумала его слова.
– О’кей, но если ты любишь этого человека всем сердцем? Если это было только раз, и это была ужасная ошибка? Ты мог бы простить его?
– Нет. Тебе дается всего один шанс. А что?
– Я удивлена, вот и все.
– Ты смотришь на таких людей, как мои родители, и понимаешь, что перед тобой стоит выбор – либо быть как они, потому что другого ты не знаешь, либо стать совершенно другим. Я знаю, каким я хочу быть. А что твои родители?
– Единственная драма случается, когда папа при стирке кладет свои коричневые носки в белое белье.
– Как мне хотелось бы жить так скучно, – засмеялся Финн. – У мамы, вероятно, были романтические фнтазии насчет замужества. Папа был ее первой любовью. Она ожидала восторгов любви, а рядом с ней оказался человек, работавший с утра до вечера. – Он открыл пластиковую коробку с шоколадным печеньем и протянул мне. – Важный урок, Джози!
– Какой? – Я взяла самое крупное.
– Не выходи замуж за первого мужчину, с которым переспишь. – Он кротко улыбнулся.
– Но я надеялась, что мы сможем встречаться?
– Ты не будешь обманывать мужа после свадьбы, да?
– Я не буду обманывать того, с кем буду встречаться, – ответила я, – но тебя это не касается. – Я соскочила с кровати, но сильная рука снова втащила меня в нее. – Отпусти меня! – зашипела я, вырываясь.
– Я пошутил.
Я вырвалась из его хватки, но он тут же обхватил меня обеими руками.
– Тогда зачем ты это сделал? Ты отбросил всякое лицемерие, но…
– Я чувствовал свою вину, Джей; вот почему я даже не мог говорить с тобой в клубе. Я злился на себя, а не на тебя. – Он поцеловал меня в щеку. – Все было ужасно глупо. – Он поцеловал в другую. – Я пожалел об этом в ту же минуту, как это случилось.
– Это была Доминик?
– Да. – Я пыталась вырваться, но он крепко держал меня за плечи. – Клянусь, я ничего к ней не чувствовал. С тобой у меня все по-другому.
Я закатила глаза и вздохнула.
– Господи, Джози, я никогда не чувствовал ничего подобного.
Я накрыла рукой его рот, и он поцеловал мою ладонь. Мне хотелось запомнить каждую черточку его лица. Светло-карие глаза, мягкие волосы, тени на скулах, маленькие, аккуратные уши, шрам над левым глазом и смену эмоций, когда улыбка озаряла его лицо, словно кто-то рассказывал ему восхитительную историю. Его руки были всегда чем-то заняты – барабанили по столу, ставили пластинку, зажигали сигарету, прикасались ко мне. Я хотела унести его в памяти вот таким.
– Ты потрясающая, – сказал он.
– Ну-ну, продолжай.
– Красивая… умная… сильная.
Теперь мы снова сидели на кровати. Я положила руки на колени и со страхом думала о том, что все это скоро закончится. Увидимся ли мы когда-нибудь?
Он протянул мне пустой спичечный коробок.
– Вот тебе подарок на прощанье.
