Финн покачал головой.
– Он принял риталин?
– Пять минут назад. – Вот как дать пациенту пилюли, это он понимает. Эх, если бы в жизни все было так просто!
Финн взял ключи и пошел к двери.
– Желаю удачного дня, – крикнула я ему вслед так же формально, как он до этого поцеловал меня в лоб. Я ненавижу, когда он вот так уходил. Достаточно собрать Джорджа утром в школу, и мы тут же превращаемся в раздраженных, неспособных к общению супругов. А Джордж уже решил покормить Рокки и зачерпнул ложкой мясную подливку. Капли упали на чистую, белую рубашку, которую я выгладила вчера.
Я пошла наверх за другой. Надела на него, заставив стоять тихо, рубашку и полусжеванный галстук. Джордж ударил моей кружкой кофе по столу, плеснул кофе на свой рукав, но я уже не стала менять и эту рубашку.
– Не хочу в школу, – заныл он. – Не хочу в школу.
– Ты пойдешь туда. Никаких разговоров.
– Давай лучше пойдем в «Музей науки»?
– Нет.
– Давай пойдем в твои любимые магазины одежды, мам, а не в «Игрушки»?
– НЕТ.
Наконец он оделся и сунул «Бэби» в мешок со спортивной формой, к кедам и майке «Аэртекс». Взял свою матерчатую сумку с домашним заданием и учебниками. Я потащила его к машине, он упирался, не давал застегнуть ремень безопасности.
– Я НЕНАВИЖУ тебя, – визжал он, когда я захлопнула дверцу. – НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!
* * *
Я вела машину. Никто из нас не произнес ни слова. Мне бы радоваться тишине, такой редкой у нас, но вместо этого в салоне висело напряжение.
– Мамочка? – позвал меня тихо сын.
– Что?
– Пожалуйста, давай начнем день заново. Пожалуйста! – Мои плечи расслабились. Я затормозила на светофоре и повернулась к Джорджу.
– Да. Я не против.
Джордж улыбнулся.
– Доброе утро, мамочка. Как дела?
– Очень хорошо, спасибо, Джордж. А как у тебя дела?
– Тоже хорошо, спасибо. Ты знаешь, что Меркурий находится ближе всего к Солнцу?
– Нет, не знаю. Как интересно.
– Возраст Солнца четыре с половиной миллиарда лет, ты знала это? Давай послушаем музыку?
– Давай. Включи. – Он шарил по музыкальным каналам, но не мог остановиться ни на одном. Я убрала помехи: искусство, которым я неплохо овладела. Кайли громко запела «Безумные движения», и наше настроение моментально изменилось, мы стали ей подпевать.
Когда мы снова остановились на светофоре, я убавила громкость. Высокий человек в черном плаще, с длинными космами и клочковатой бородой крутился вокруг мачты освещения и орал во всю глотку: «ИИСУС – ЭТО ЛЮБОВЬ! ОН ПРИШЕЛ СПАСТИ НАС!»
На его голове были огромные наушники и микрофон, подсоединенные к звукоусилителю, который висел на его груди в неряшливой сумке.
– ИИСУС С НАМИ!
Мы невольно засмеялись при виде этого чудака.
– Где он? – спросил Джордж, высунувшись в окно. Я потянула его обратно.
– ИИСУС ЛЮБИТ ТЕБЯ.
– Он любит меня? – спросил сын.
Парень стал выделывать пируэты вокруг столба.
– ИИСУС – ЭТО ЛЮБОВЬ! ОН РЯДОМ С НАМИ! – Голос звучал так громко, что его наверняка слышали даже мои родители в Дорсете. Кто-то открыл окно на верхнем этаже соседнего дома, чтобы узнать, что происходит. Джордж посмотрел направо, потом налево.
– Но я не вижу его! – сообщил он мужчине.
Зажегся зеленый свет, и я поспешно нажала на газ. Джордж повернулся и помахал рукой пророку.
Перед воротами школы сын поник.
– Я не хочу идти, – снова заявил он, но его голос звучал на этот раз спокойнее, и я поняла, что скандала не будет.
– Почему тебе так не нравится школа? – осторожно спросила я, заранее боясь услышать ответ. Я знала, что его обижали мальчишки.
– У меня нет друзей, – ответил он, глядя куда-то перед собой и нервно похлопывая пальцами по ладони. Жест напомнил мне Финна, когда у него случалась передозировка кофеина.
Я припарковалась и расстегнула наши ремни безопасности.
– Ты мой друг, а я твой, – сказала я сыну.
– Ты мой лучший друг, ма, – подтвердил он.
Перед школьными воротами матери целовали на прощание детей. Я смотрела вслед Джорджу, бежавшему по площадке к школе. Его коробка для ланча с Паровозиком Томасом почему-то открылась; оттуда выпали сандвичи с сыром и ветчиной, завернутые в пищевую пленку, яблоко и йогурт «Фромаж фре». Все засмеялись, когда он встал на колени и поднял их с земли. Кто-то из мальчишек крикнул ему, что он лузер. Мне хотелось подбежать к нему и помочь, но я понимала, что это лишь подзадорит насмешников и они будут дразнить Джорджа еще сильнее. Сын поднялся на ноги и вошел в школьную дверь. Он не оглянулся, не посмотрел, уехала я или нет.
«Дорогая Эмма, – написала я, пользуясь тем, что Руби еще не явилась в офис, – я только что отвезла Джорджа в школу. Ох, как мне грустно. Он пожаловался, что у него нет друзей. Мне просто хочется умереть, когда я слышу от него это. Скажи, у Нэта есть теперь друзья? Стало ли ему лучше?..»
«Господи, – написала она в ответ. – Я помню тот первый день в школе. У меня был страх львицы, отпустившей львенка одного, без защиты. Нэт научился находить друзей, он утверждает, что «сильно вырос» и теперь умеет их удерживать. Джордж славный мальчик. Уверена, что у него все наладится».
Я вздохнула; хорошо бы она была права. На экране появилось новое сообщение:
«P.S. Нэт даже сам делал пирожки с мясом. Я не просила его об этом. Конечно, потом я долго все отмывала, но все равно радовалась. Сама я ни за что бы не поверила, что он способен на это. Так что не теряй веры».
Глава 13
Я поставила машину рядом со сверкающим белым вэном. На его заднем стекле я уже заметила большой голубой знак с изображением инвалида и желтый стикер, где светящимися буквами было написано: «РАЗ ТЫ ПАРКУЕШЬСЯ НА МОЕЙ ПЛОЩАДКЕ, ХОЧЕШЬ ПОЛУЧИТЬ И МОЮ ИНВАЛИДНОСТЬ?»
За железными школьными воротами шумели детские голоса.
Я сосала мятную конфету. Рядом со мной стояла женщина с длинными, почти до пояса, каштановыми волосами. Я еще подумала, что у них цвет осени. На ней был синий бархатный жакет, юбка-пэчворк и высокие черные ботинки на шнуровке. Внезапно я ощутила сильный запах чеснока и в панике стала соображать, что я такого съела на ланч, раз от меня так пахнет.
– Простите, – сказала женщина, прикрыв рот ладонью. – Я готовила соус чили. Я повар.
У нее была тонкая талия, хоть кольцо для салфеток надевай. Она явно не облизывала деревянную ложку, когда готовила.
