– Разве имеет значение, откуда ты?
Финн пожал плечами.
– Для меня никакого. Я не выдаю себя за того, кем не являюсь. Таких прохвостов видно издалека.
– Ты всегда такой уязвимый?
– Я не люблю хитрить, – продолжал он, не слыша моего вопроса. – И не хочу мириться, когда хитрят другие, ясно тебе?
– Я и не собираюсь, – заявила я защищаясь.
– Так я и поверил. Вы все так делаете.
– Кто это – «вы все»?
Финн пожал плечами.
– Я не хочу плыть с тобой, – сказала я ему. – В лодке будет мало места для тебя и огромного камня, лежащего на твоих плечах.
Он с удивлением чокнулся со мной.
– Ну и ну. – Он улыбнулся. – Браво! Ты говоришь то, что думаешь, верно?
– Когда это нужно, – сказала я. Финн окинул взглядом набитый студентами бар. Шум, сигаретный дым, толкучка.
– Ну что, пойдем? – спросил он.
– Уже?
– Тут дымно, у меня глаза болят от контактных линз. – Он подвинулся ближе. – Пожалуй, я просто выну их и надену очки.
Я удивленно вытаращила глаза, а он потер глаз. Он явно заметил, что я смотрела на него, потому что повернулся ко мне с широкой улыбкой.
– Я не такой крутой рок-н-ролльщик, как ты думала, верно?
* * *
– Ты отрезал лягушкам лапки! Фу! – Мы шли в сторону моего дома, но никто из нас не говорил о том, что мы будем делать дальше.
– Мы разрезали и их самих. Если мы изучаем, как работает сердце, нам нужно смотреть на реальные вещи, верно?
Я кивнула.
– Почему ты выбрал медицину?
– Ты ждешь, что я скажу, что всегда хотел лечить больных?
– Только в том случае, если это правда.
– Да, правда. Назови меня сентиментальным, но именно это я и хочу делать.
– Тогда почему ты не сказал это сразу?
Мы шли по гравию, наши руки слегка касались друг друга.
– Может, ты пригласишь меня к себе? – сказал он, опираясь в холле рукой о стену, оклеенную обоями с каким-то средневековым узором – зеленым плющом на узорчатой решетке жардиньерки, листья плюща торчали в разные стороны между железными прутьями.
– Ты хочешь кофе или чего-нибудь еще? – спросила я.
– «Чего-нибудь» звучит как-то интереснее. – Звуки скрипки наполняли дом. – Кто это?
– Кларки.
– Скрипка всегда казалась мне слишком скрипучей, словно ногтями по классной доске.
– У хорошего музыканта она не скрипит, – сердито крикнул Кларки, когда мы шли мимо гостиной на кухню. Финн сел за стол, накрытый блестящей скатертью с крупными красными и желтыми тюльпанами.
– По-моему, Кларки надо играть в пьесе, где кого-то убивают, – сказал он, закрыл ладонями свои уши, потом сложил руки на груди, изображая покойника.
– Прекрати, – засмеялась я.
– Какой классный дом. Чей он? – Все мои недавние страхи рассеялись. Финн с интересом смотрел на часы-бутерброд.
– Моего дяди.
– Можно я закурю? Ух, какая крутая пепельница. – Он схватил металлического лобстера и помахал им перед моим носом, чуть не оцарапав меня клешнями. Я оттолкнула его, хихикая. Он занялся сигаретой.
– Тут есть что-нибудь, чем можно сдобрить кофе? В этом доме непременно должен быть подвал. – Мы с Финном спустились по холодным, темным лестницам в затхлое помещение, где пахло красным вином и старой краской. Мы шарили во мраке, ощупывали стены в поисках выключателя. – Этот подвал опасен для здоровья! – пожаловался он. – Мне надо было открыть мой клуб здесь, а не у Момо. – Наконец, я отыскала выключатель, и подвал наполнился мягким светом. В деревянных квадратах лежали опутанные паутиной бутылки. В углу стоял огромный холодильник, который, похоже, не работал уже много лет.
Я нагнулась, разглядывая этикетки на бутылках.
Финн сел рядом со мной на корточках. Я вздрогнула от его близости.
– Хочешь я задам тебе пять вопросов? – спросил он.
– О’кей. – Мы сели рядом, и я положила на колени свой подбородок. В мои ноздри била пыль, поднявшаяся с пола.
– У тебя в самом деле есть полупрозрачное кружевное платье?
– А ты как думаешь?
– Жалко, – ответил он.
– Вопрос был глупый.
– Он не в счет.
– Нет, в счет. – Я стукнула его по руке, и он ударил меня в ответ.
– Он был просто для разминки.
– Я жду.
– У меня пусто в голове, потому что я все еще думаю о тебе в кружевном платье. У тебя есть братья или сестры?
– Я единственный ребенок.
– Твои родители все еще вместе?
– Да.
– Счастливая. Твоя любимая еда?
– Ореховый пирог. А твоя?
– Лимонное безе. О’кей, следующий вопрос…
– Уже третий, – напомнила я. – И пока они немного скучные, надо сказать.
– Ладно, тогда я постараюсь сделать следующие два более интересными. – Он задумчиво погладил свой подбородок. – Что у вас с Кларки?
– Что? Мы друзья.
– Друзья, – повторил Финн. – Вот только он вел себя странно, когда я пришел сюда. Не думаю, что он испытывает ко мне симпатию. Да и тогда, в клубе, он не отходил от тебя.
– Мы танцевали.
– Хм-м… И потом он посоветовал тебе забыть меня?
– Просто он иногда слишком меня опекает, вот и все. – Впрочем, я волновалась за Кларки. В последнее время он вел себя со мной как-то странно, да и насчет Финна высказывался сдержанно. Когда я спросила его о нем, он просто сказал: «Если он тебе нравится, вперед. Это твоя жизнь».
– Я не верю, что девушки и парни могут быть просто друзьями.
– Нет, могут. Это другой оттенок любви, понятно?
– Оттенок? Например, красная любовь – это страсть, а голубая – платоническое чувство? – Он явно не воспринимал меня всерьез.
– Ну, какой у тебя последний вопрос? – Я села удобнее и поправила волосы.
– Ты нервничаешь?
Мое «Нет!» вырвалось из меня пронзительно и пискляво, когда Финн попытался меня поцеловать. Я вздрогнула и резко отпрянула, словно испуганный кролик. Его губы коснулись моей левой щеки.
– Господи, извини. Я нервничаю.
Я засмеялась и стряхнула пыль с джинсов.
– Почему ты нервничаешь?
– По-моему, ты знаешь. – Я выдержала его взгляд.
После этого мы сели ближе друг к другу, наши колени соприкасались. Меня пронзил заряд электричества. Если бы можно было измерить мой пульс, оказалось бы, что он зашкаливал.
