– Здесь на всех картинках есть метки, – сказал Гомес. – Так что мы неплохо представляем себе, где это. И, может быть, даже доберемся туда.
– Полковник, – начал Перри смущенно, – у доктора Сэмсон нет разрешения…
– Вы это серьезно? – возмутилась она.
– Бросьте, – отмахнулся Гомес. – Настали последние дни, вы что, не понимаете?
– Я хочу видеть источник, – сказала она. – Я хочу увидеть, где все началось.
– Зачем вам это? – мягко спросил Гомес. – Над чем именно вы сейчас работаете? Далеко продвинулись в изготовлении лекарства, док?
Помолчав, Анна ответила:
– Нельзя вылечить от того, чего не понимаешь.
– Можно, – настаивал Гомес. – В смысле, я понимаю, что вы хотите разобраться. Я знаю. Но лечить все равно можно.
– Это моя работа, полковник, – сказал Перри. – Хотя вы правы, дело срочное.
– Вы думаете, что все дело в земле? – спросил у Анны Гомес.
– Думаю, да, хотя бы отчасти.
Они вошли в закусочную и налили себе теплой содовой, которую нашли в неработающем холодильнике.
– Все равно вам никто больше не отдает приказов, – сказала Анна. – Так неужели вы не хотите посмотреть, чем все кончится?
– С вами я ничего обсуждать не буду, – заявил Перри. – Полковник, почему мы обсуждаем проблему при ней?
– Что мы знаем о том месте на фото? – продолжала она.
– Ничего, – ответил Гомес. – Его нет ни на одной из наших карт.
– Полковник, прошу вас… – снова вмешался Перри.
– А что говорят британцы? – спросила Анна.
– Никаких британцев больше нет, – ответил Гомес. – Англия исчезла, а до Шотландии никак не достучаться. По крайней мере, мне. У вас, кажется, есть прямая линия, Перри?
– При ней я ничего не скажу, – повторил Перри. – И вообще, что мы хотя бы обсуждаем?
– А разве мы что-то обсуждаем? Ник сказал Перри, что у Биргит был план…
– Полковник! Нам с вами надо поговорить об этом вдвоем, с глазу на глаз, – Перри поднялся. – А еще это надо обсудить с моим начальством.
Он вышел отлить, и Гомес с облегчением выдохнул, посмотрел на Анну, помешкал и протянул ей ключи от машины. Она поглядела на них с недоумением.
– Поезжайте, – сказал он. Она подняла на него глаза.
– Что? – переспросила она.
– Он прав. Нам с ним надо поговорить. С глазу на глаз.
– Полковник, я имею право…
– Господи, да идите вы уже! Он, может, прямо сейчас докладывает обо всем начальству. А я думаю так же, как вы, неужели не понятно?
Она выскочила на улицу, где уже дотлевал последний солнечный свет, но на смену ему не спешили огни фонарей. Город был тих: сколько она ни прислушивалась на пути к машине, слышен был лишь звук ее собственных шагов. Она тронулась с места, думая о серых шотландских холмах, о замке, которого нет ни на одной карте, о тайне, которая ждет за его рвом.
Часовые запаниковали, увидев ее в машине одну, без полковника, и долго держали ее под прицелом, бесполезно пытаясь выйти с ним на связь. Наконец часа через два-три горизонтальные столбы света от передних фар показались из-за поворота, и огромный серый «Лексус», вызванный Гомесом с охранного поста по каналу экстренной связи, остановился у ворот, и из него вышел сам Гомес, крупный и внушительный в своей форме, и тоже один.
– Что случилось? – спросила она. – Где он?
Полковник взглянул на нее так, что Анна тут же возненавидела себя за глупость.
– В том городе тоже есть канавы, – просто сказал он.
– А как же его начальство? – спросила она наконец. – Они приедут? Они что-нибудь знают?
– Не исключено, – ответил Гомес. – Поэтому нам с вами пора отсюда сматываться. – Сам он двигался необычайно быстро. В каждом его шаге, в каждом слове ощущалась энергия. – Я уже переговорил кое с кем здесь, на месте. Кое-кому напомнил о старых должках. Командная вертикаль в наши дни держится исключительно на приятельских отношениях.
– И что мы будем делать?
Он протянул ей лэптоп и какое-то досье.
– Это Перри. Вы же исследователь. Вот и исследуйте. Теперь в главной роли вы, док. Может, у вас получится остановить это.
– Что – это? – переспросила она, чувствуя, как в ней поднимается паника. – Я не понимаю, о чем вы…
Он сразу обмяк и даже улыбнулся.
– Господи, – сказал он. – Да какая теперь разница? Все вы понимаете, док. Мы просто составляем друг другу компанию. Лично меня ваша компания устраивает больше, чем его.
«Да ладно, – подумала она. – Просто ты еще на что-то надеешься, вот и все». Она была уверена, что не ошибается, хотя даже не представляла, в чем эта надежда может состоять.
Ник читал, лежа на кровати, когда полковник с Анной вошли к нему. Неужели его ров стал шире? Анне показалось, что да.
– Ты поел? – спросил Гомес. Ник потряс головой. – Ешь. Запихни в себя побольше калорий. Поедешь с нами. У нас осталась одна попытка, последняя. И не буду тебя обманывать – она дастся нам нелегко.
Анна просматривала заметки Перри, результаты его исследований, обрывки идей и предположений. Многое было ей, конечно, непонятно, но ее шокировало то, насколько прав оказался Гомес: в записях действительно то и дело возникало ее имя.
Он узнал ее группу крови, разыскал всю историю ее жизни, оценивал мотивы ее поступков и результаты ее исследований. Он дотошно фиксировал все случаи, когда она входила к Нику, не надев защитного костюма.
Чтобы превратить факты в оружие, Перри не хватило лишь одного: понимания, как их можно контролировать.
– Я не знаю, что с этим делать, – сказала она Гомесу.
– Что хотите, – был его ответ.
«Ты тоже уверен, что все дело во мне, – подумала она. – Что я – ходячий ответ на все ваши вопросы». Эта мысль была ей ненавистна.
По базе наверняка тут же поползли слухи, но полковник действовал быстро и со знанием дела, так что его уверенность вызвала в окружающих трепет и подавила мятеж. Беспорядки, подумалось Анне, начнутся потом, после их отъезда, когда до базы начнут доходить отрывочные приказания из Вашингтона, или где там теперь находится правительство.
На летном поле модифицированный военный «Гольфстрим» уже ждал Гомеса, Анну, Ника и еще нескольких добровольцев, один из которых, по фамилии Адамс, уже махал им из кабины пилота. Все видели, что Анна не надела костюма и что она не избегает контактов с Ником. И поняли это как намек: Барроуз и Кастилло единственные воспользовались средствами защиты, но и они не стали плотно застегивать свои костюмы.
Ник то и дело восклицал:
– Йес-с!
