– Что ж грустишь? У тебя же всё получилось, – заметил Илья, обнимая ее чуть крепче. – Едржей тебя удочерит, замуж выдаст за достойного человека. Приданое даст достойное, а потом и вся его вотчина тебе достанется.
– Не мне, – покачала головой Зарица. – Мужу. А мне всю жизнь в тереме сидеть да детей рожать. Не мое это, Илья! Не утерплю, зарежу мужа и сбегу.
– Может, и не захочешь? Вдруг он тебе совсем понравится?
– И что с того? Я волю люблю. И любиться с кем хочу! А муж, хоть самый лучший, вот хоть ты, например, позволит такое?
– Не думаю, – ответил Илья. – Ты мне вот что скажи: всё еще хочешь меня убить?
– Не хочу, – помотала головой девица. – Я тебя другим видела. Ну, таким, каким ты сначала был. Я сейчас вижу, хороший ты.
Илья усмехнулся:
– Я к своим хороший. А к чужим очень даже плохой.
Тут некстати вспомнился отрок, которого Зарица зарезала, чтобы убежать. Отрок-то точно был своим.
Но Илья отогнал совестливую мысль. В конце концов, отрок сам виноват. Не захотел бы похоть потешить, жив бы остался. А тот, кто готов на полонянку залезть… Нет, не такой нужен. Даже Гудмунд не стал бы… торопиться.
Глава 20
Берег Северского Донца в месте впадения реки Везелицы. Белгород Владимиров. Двумя месяцами ранее. Первая схватка
Отправить разведчиков Духарев не успел. Дело обернулось – сквернее некуда.
Утром, совсем ранним утром, его разбудил Витмид. С очень озабоченным видом.
– Что стряслось? – пробормотал сонный князь-воевода, усаживаясь на постели.
– Батько, глянь лучше сам.
Духарев влез в сапоги, не умывшись, не размявшись, набросил подбитый мехом плащ прямо на исподнее и пошел за сотником.
Да уж. Доброе утро, ничего не скажешь.
Вдоль реки, по обоим берегам, ползла орда. С высоты горы, на которой стоял город, видно было ее замечательно. Тысячи всадников, многие тысячи коней. Печенеги.
Остатки сна выдуло вмиг. Сергею Ивановичу, несмотря на всю его закалку, стало вдруг зябко. Будто ледяным ветром сквознуло по спине.
Он глянул вдоль заборола влево-вправо, прикидывая возможности обороны… И немного успокоился. Стены были крепкими, ворота прикрывали надвратные башни. Людей вот только маловато.
– Подсотника сюда, этого, как его… Насупу. И Грузилу. Живо!
Витмид кивнул паре дружинников. Те скатились со стены и разбежались в разные стороны.
Пока они выполняли распоряжение, Духарев изучал печенегов. Орде до крепости было рукой подать. Часа два, если не ускорятся. За это время можно и оборону наладить. Если клювом не щелкать.
Заботливый отрок сунул князь-воеводе кружку с горячим сбитнем и теплую еще медовую лепешку. Сергей Иванович поблагодарил кивком.
Витмид время не терял. На главной площади уже разводили костры, ставили рогулки под котлы.
На стену, пыхтя, поднялся Грузило. С ним коренастый бородатый мужик мрачноватого вида, Насупа.
– Ох ты ж навьина жуть! – воскликнул наместник, глянув сверху на накатывающуюся орду. – Что ж теперь, князь? Это ж смерть наша! Сколько ж их, проклятых!
– Тысяч пять примерно, – спокойно ответил Сергей Иванович. – Ты старший над белгородской дружиной? – повернулся он к мрачному.
– Ну я.
– Сколько у тебя людей?
– А кто ты такой, чтоб спра…
Духарев ударил без замаха, но полусотника всё равно унесло и шмякнуло о зубцы заборола.
Впрочем, он тут же вскочил, потянулся за мечом…
И в горло ему уперлись сразу два клинка.
– Князь, – процедил Сергей Иванович, сверля строптивого полусотника взглядом. – Обращаться ко мне или «князь», или «господин», пес никчемный. Еще одна такая выходка – и останешься без головы. Дайте ему встать. Повторяю вопрос: сколько у тебя людей?
– Шестьдесят четыре.
Урок пошел на пользу.
– Сколько в строю?
– Шестьдесят.
– И?
– Четверо животами маются.
– Почему дозорных на стене нет?
– Так это… – замялся Насупа. – Не подошли еще. Только ж рассвело, ворота закрыты.
– Повесить бы тебя на этих воротах, – вздохнул Духарев, – но сейчас каждый на счету. Пусть тебя великий князь наказывает.
– Ништо, – пробормотал полусотник. – Копченые скоро всех вырежут. И тебя, и меня.
– Поговори у меня. Бортич, что у нас с припасом оборонительным?
– Стрел, думаю, тысяч десять или поболе.
– Это всё?
– Ага. А что ж еще?
Сергей Иванович вздохнул. Положение не радовало. Вместе с его дружинниками воев в городе чуть больше сотни. А стена изрядная. Хорошо, часть прямо над отвесом белой горы поставлена, но и того, что остается, хватает с избытком. Именно что с избытком. Ему бы человек пятьсот…
– Бортич, ополчением сколько народу поднять сможешь?
Наместник почесал затылок, поглядел зачем-то на приближающихся печенегов:
– Сотни две-три, думаю. Половина – с кое-каким воинским опытом. А десятка три – из дружинников бывших, ветераны.
– Откуда здесь?
– Так им Владимир земли окрест нарезал. Вот и поселились. А как слухи об орде пошли, так они с семьями сразу в город подались.
Ну, уже лучше.
– Подымай всех, – распорядился Духарев. – Пусть позавтракают, снарядятся и на стены. Котлов найди больших штук двадцать и полсотни поменьше. Коромысла к ним пусть сделают. Мои покажут как. К котлам – баб потолковей и прикрытия деревянные для них собрать, чтоб не поранило. Копченые навесом бить будут. С провизией что?
– Плохо, – вздохнул наместник. – Совсем плохо. Сам знаешь, караван твой ждали. Думали, подойдет на днях.
– Уже не подойдет, – буркнул Духарев. – Вели кому-нибудь с продуктами разобраться. А еще лучше – сам займись. Если в осаду сядем, надо будет все собрать, разделить и выдавать по числу душ. Воям – вдвойне.
– В осаду, – хмыкнул Насупа. – Да они нас враз…
– Умолкни! – злобно прикрикнул Грузило. – Всё. Надоел. В десятники тебя перевожу. Ошурок теперь старший.
– Не ты меня ставил, не тебе…
Духарев сделал жест, и его отрок, ухватив спорщика, сбросил с заборола. Свалившийся с четырехметровой высоты бывший полусотник упал удачно, на мягкую землю, а не на камень. Оказавшийся внизу дружинник помог ему подняться и вопросительно глянул наверх: что дальше, батько? Прибить?
Сергей Иванович мотнул головой. Он надеялся, что упрямец не зашибся. Дурак-то дурак, но вой опытный. Пригодится.
