Князь-воевода снова вздохнул. Илья знал: больно ему от того, что погиб Святослав в самом начале своей великой славы. Раны, полученные батей на острове Хортица, в последнем бою Святослава, зарубцевались. Все, кроме этой. Эта, в душе, не заживет никогда.
А князь-воевода между тем продолжил:
– Как не стало Святослава, у Киева с Черниговом сразу не заладилось. На стол киевский воссел Ярополк. Молодой, властный, нетерпимый. И первым делом начал давить Фарлафа. Мол, он великий князь, а все остальные – данники. К самому Фарлафу у него вражды не было, просто тот из сильных князей был самым близким. Фарлаф, может, и уступил бы, но уж больно дерзко с ним Ярополк говорить начал. Негоже так с тем, кто трех великих князей киевских пережил и полста лет твердой рукой княжит. Ярополк же не только данью Фарлафа обязать хотел, еще и мытное право пожелал забрать. Свенельд, пока еще в доверии был, Святославовича как мог урезонивал. Но потом в глупой стычке погиб его младший брат Олег, и Ярополк тут же обвинил в смерти брата Свенельда и выставил воеводу из Киева. Нашему роду от этой опалы только прибыток вышел. По праву супружества стал твой брат Артём Уличским князем. А вот Ярополк решил, что отныне нет над ним никого, кроме Бога. Теперь он если и слушал кого, так только жену свою Наталию, которую Владимир после себе забрал. А Наталия – ромейка. У них, сам знаешь, все под Автократором ходят. Вот и Ярополк себя таким возомнил. Автократором. И Фарлафу прямо заявил: или кланяйся, или пеняй на себя.
Вроде правильно решил. Надо было ему тогда с Черниговом срочно определяться. Потому что свара его с Владимиром уже началась, так что иметь под боком врага было опасно, а дружбы у них с Фарлафом после всех обид точно не получилось бы. В общем, решение правильное, но… Если бы Ярополк действительно двинул дружину на Чернигов. А Ярополк, как обычно, ограничился словами, и в результате, когда Владимир подступил к Киеву, Фарлаф и не подумал его поддержать. Впрочем, будь Ярополк порешительней, он бы и без Чернигова с братом справился. Да и Владимир не стал бы против него идти. И тогда, как знать… – Князь-воевода задумался.
Илья его не торопил. Ему было очень интересно. Илья был мальцом, когда сошлись в битве брат с братом. Притом, насколько мог судить Илья, все преимущества были как раз у Ярополка. И сил побольше, и люди надежнее. Сойдись они в чистом поле, скорее всего, побил бы Ярополк Владимира. А уж из-за киевских стен старшего брата достать не было у Владимира никакой надежды.
И тут вдруг Ярополк сам оставил Киев и постыдно бежал, бросив и стольный город, и верных ему людей на милость Владимира. И не союзников искать, а в малый град Родню. Там он и просидел без толку, пока полгорода с голоду не перемерли.
А как нечего жрать стало, прибежал к брату мириться… И был убит наемниками боярина Блуда. Владимир, надо отдать ему должное, Блуда изгнал… наместником в Новгород.
– Владимир Фарлафа поначалу прижимать не стал, – продолжал между тем батя.
Незачем. Всем и без того было понятно, за кем сила и удача. Киевский князь ромейскую кесаревну в жены взял, а у Фарлафа второй сын со всей семьей от болезни в один месяц умерли. Остался один Акун. И других не будет: стар Фарлаф, постарше меня. В общем, побежали от него люди. Вон даже воевода черниговский Претич к Владимиру перешел. Так что ни к чему Владимиру Фарлафово княжество силой забирать. Подождать немного – само в руки упадет. Хочешь что-то спросить?
– Хочу, – кивнул Илья. – Зачем я Фарлафу, мне уже понятно. Хочет свою удачу нашей подкормить. А нам-то зачем с неудачником дело иметь?
– Удачники, неудачники… Ты, сын, христианин, а говоришь, будто язычник.
Илья смутился, а князь-воевода продолжал:
– Муром – не такой уж маленький город. Побольше нашего Морова. И ты – не только мой сын, но и гридень великого князя. И останешься им, даже если принесешь клятву верности Фарлафу, а ты, замечу, ее приносить не станешь, потому что я буду против. И Фарлаф это понимает. И что же получается? Киевский гридень становится наместником такого важного города в княжестве Черниговском?
Илья задумался ненадолго, потом сказал:
– Бать, а если наоборот всё? Если Фарлаф как раз и не забыл о том, что я – киевский гридень?
– Умно! – похвалил князь-воевода. – Вот это уже я упустил. Если так, то выходит, что, приглашая тебя, он Муром Киеву под покровительство отдает? Занятно. Что ж, скоро мы узнаем, кто прав.
– Спросишь Фарлафа?
– Нет. Хотел бы он правду сказать, сказал бы сразу. Можно, конечно, Претича порасспросить. У него в Чернигове полно родни осталось. И все не на последних местах. Да скоро все само выяснится.
– И как же?
– А вот потребует с тебя Фарлаф клятву верности, тогда я прав. А не потребует…
– Тогда – я?
– Нет. Тогда придется еще немного подождать, поглядеть, какой Фарлаф следующий шаг сделает. Ну что, заинтересовался? Пойдешь наместником в Муром?
– Сначала в поход, – уклонился от немедленного ответа Илья. – Мало ли как там сложится…
– Согласен, – одобрил князь-воевода. – Вдруг ты там такой подвиг совершишь, что тебя великий князь собственным княжеством пожалует.
Оба засмеялись. Илья искренне, а вот Сергей Иванович – не совсем. Он помнил, что Илья не только гридень Владимира, но и рыцарь Болеслава Храброго. И наверняка неспроста Болеслав Илью рыцарскими шпорами наделил. Есть у него на парня свои планы. Но грузить этакими допущениями Илью Сергей Иванович не стал. Парню и без того есть над чем поразмыслить.
– Ты, главное, доблесть бездумную не выказывай, – попросил он сына. – А то знаю я тебя! Чуть что – и один на сотню галопом.
Илья хмыкнул. Такая репутация льстила его самолюбию.
– Бать, ну что ты говоришь?! Разве бывает доблесть бездумной? – запротестовал он.
– Еще как бывает! – заявил Духарев. – Что, по-твоему, есть доблесть воина?
– Да это и есть! – воодушевился Илья. – Чтоб на врагов без страха, невзирая ни на что!
– Это, сын, доблесть ульфхеднара, грибов нажравшегося. Доблесть воина не в том, чтобы погибнуть в бою, а в том, чтобы жить, сражаться и защищать своих. И тут уж – себя не щадя.
– Мертвые сраму не имут, да? – вновь оживился Илья.
– Да. Но только когда другого выхода остановить врага нет. Потому что ты-то умрешь, а те, кого ты защитить должен? С ними как? Ты – мертв, а они в руках у ворога. Вот это и есть срам.
Илья попытался осмыслить сказанное, потом спросил:
– Что же, всех подряд защищать?
– Зачем всех? Я же сказал: своих.
– А кто тогда – свои?
– А на это, сын, ты мне ответь! – потребовал Духарев.
Илья задумался.
– Род наш?
– А еще?
– Други мои. Еще те, кто в землях наших живет.
