А вот отрывок из письма великой княжны Ксения Александровна княгине А. А. Оболенской, ближайшей фрейлине и подруге императрицы-матери Марии Федоровны: «Мы все ходим, как в воду опущенные со вчерашнего дня… бедная А.Ф. оказалась вовсе не беременна — девять месяцев у нее ничего не было и вдруг пришло, но совершенно нормально, без болей. Третьего дня Отт ее видел в первый раз и констатировал, что беременности никакой нет, но, к счастью, внутри все хорошо. Он говорит, что такие случаи бывают и что это происходит вследствие малокровия».
Великий князь Константин Константинович записал в своем дневнике 20 августа 1902 года: «С 8 августа ежедневно ждали разрешения от бремени императрицы… Аликс очень плакала. Когда, наконец, допущенные к ней доктор Отт и Гюнст
[141] определили, что беременности нет, но и не существовало».
Факт ложной беременности было решено скрыть. 21 августа 1902 года было опубликовано сообщение: «Несколько месяцев назад в состоянии здоровья Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны произошли перемены, указывающие на беременность. В настоящее время, благодаря отклонению от нормального течения, прекратившаяся беременность окончилась выкидышем, совершившемся без всяких осложнений при нормальной температуре и пульсе. Лейб-акушер Д. О. Отт. Лейб-хирург Гирш
[142]. Петергоф, 20 августа 1902 года».
Разумеется, этому сообщению не верили. Государственный секретарь А. А. Половцев в августе 1902 года писал: «Во всех классах населения распространились самые нелепые слухи, как, например, что императрица родила урода с рогами». Другие обвиняли императрицу в неадекватном поведении. Тот же Витте называет ее «ненормальной истеричной особой».
Из воспоминаний великого князя Александра Михайловича
[143]Царь был идеальным мужем и любящим отцом. Он хотел иметь сына. От его брака с принцессой Алисой Гессен-Дармштадской у него родились в течение семи лет четыре дочери. Это угнетало его. Он почти что упрекал меня за то, что у меня в тот же промежуток времени родилось пятеро сыновей. Как это ни покажется малоправдоподобным, но мои отношения с императрицей были далеки от сердечности по причине той же разницы пола наших детей!
Однажды во дворце появился таинственный господин — «доктор Филипп»
[144] из Парижа. Он был представлен царской чете «черногорками» — великими княгинями Милицей
[145] и Анастасией Николаевной
[146]. Французский посланник предостерегал русское правительство против этого вкрадчивого иностранца, но царь и царица придерживались другого мнения. Люди, которые хотят быть обманутыми, попадают впросак. Псевдонаучное красноречие д-ра Филиппа достигло цели.
Он утверждал, что обладает силой внушения, которая может оказать влияние на пол развивающегося в утробе матери ребенка. Он не прописывал никаких лекарств, которые могли бы быть проверены придворными медиками. Секрет его искусства заключался в сериях гипнотических пассов. После двух месяцев лечения он объявил, что императрица находится в ожидании ребенка. Все придворные празднества были отменены. Европейские газеты писали о приближении великого события в семье русского царя. Прошло шесть месяцев. Императрица вдруг заболела острым нервным расстройством, и, несмотря на упорные протесты д-ра Филиппа, к постели больной были приглашены врачи. Они быстро и решительно постановили диагноз; они не нашли и следов беременности у Александры Федоровны. Доктор Филипп уложил свои чемоданы и ухал в Париж.
Прошло два года. 30 июля 1904 года императрица разрешилась от бремени долгожданным сыном.
Трех лет от роду, играя в парке, цесаревич упал и получил ранение, вызвавшее кровотечение. Вызвали придворного хирурга, который применил все известные медицине средства для того, чтобы остановить кровотечение, но они не дали результата. Царица упала в обморок. Ей не нужно было слышать мнения специалистов, чтобы знать, что означало это кровотечение: это была ужасная гемофилия — наследственная болезнь мужского поколения ее рода в течение трех столетий. Здоровая кровь Романовых не могла победить больной крови Гессен-Дармштадтских
[147], и невинный ребенок должен был страдать от той небрежности, которую проявил русский двор в выборе невесты Николая II.
За одну ночь государь состарился на десять лет. Он не мог перенести мысли, что его единственный сын был обречен медициной на преждевременную смерть или же на прозябание инвалида.
— Неужели в Европе нет специалиста, который может вылечить моего сына? Пусть он потребует что угодно, пусть он даже на всю жизнь остается во дворце. Но мальчик должен быть спасен!
Доктора молчали. Они могли дать только отрицательный ответ. Они не могли вводить императора в заблуждение. Они должны были ответить, что даже самые известные мировые специалисты не в состоянии бороться против подтачивающей силы наследника гемофилии.
— Ваше Величество должны быть осведомлены, — сказал один из лейб-хирургов, — что наследник цесаревич никогда, не поправится от своей болезни. Припадки гемофилии будут время от времени повторяться. Необходимо принять самые строгие меры, чтобы предохранить Его Высочество от падений, порезов и даже царапин, потому что каждое незначительное кровотечение может для людей, страдающих гемофилией, оказаться роковым.
Громадный матрос получил приказание следить за безопасностью царевича и носить его на руках во всех случаях, когда мальчику предстояло оставаться продолжительное время на ногах.
Для его царственных родителей жизнь потеряла всякий смысл. Мы боялись улыбнуться в их присутствии. Посещая Их Величества, мы вели себя во дворце как в доме, в котором кто-то умер. Император старался найти забвение в неустанном труде, но императрица не захотела подчиниться судьбе. Она непрестанно говорила о невежестве врачей, отдавая явное предпочтение шарлатанам. Все свои помыслы обратила она в сторону религии, и ее религиозность получила истерический характер.
