Тренер Маховски бросился к Мандуло, отвязал его и унес. У Тулла были пронзительные зеленые глаза, и их взгляд обежал раздевалку, как луч лазера.
— Вы все пожалеете о том, что здесь произошло. Первый класс вместо прогулки останется в спальне. Те из старшеклассников, кому необходима медицинская помощь, получат ее, а потом будут наказаны домашним арестом. Что касается вас, мистер Восс… Где находится штрафной изолятор, вы знаете. Отправляйтесь туда!
Тулл заставил Дорна ждать два часа — достаточный срок, чтобы успеть вспотеть, понервничать и подумать о своей дальнейшей судьбе. Это время показалось ему вечностью. Наконец Дорн был приглашен в скупо обставленный директорский кабинет. Со стен смотрели голографические портреты прежних директоров; над ними красовался девиз школы: «Учитесь, чтобы служить», вырезанный на потолочной балке. Из окна в потолке на широкий директорский стол струился солнечный свет. На столе не было ничего лишнего: только старинные часы, письменный прибор и небольшая стопка дискет. Рядом с дискетами лежала распечатка, похожая на ведомость успеваемости, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком в ней говорится.
Дорну пришлось простоять еще минут пять, прежде чем вошел Тулл и указал провинившемуся на один из стульев. Юноша подождал, пока сядет директор, и только потом сел сам. Теперь солнечный свет падал на плечи директора, и казалось, что это местные боги озаряют Тулла своим сиянием. Полистав распечатку, директор остановился на нужной странице и удовлетворенно кашлянул:
— Примечательный день у вас выдался, мистер Восс! Сначала вы получили тройку на экзамене по истории, потом пропустили четвертую пару и, наконец, подрались в бассейне. У врачей уже много лет не было столько работы!
Дорн не мог придумать, что на это сказать, и поэтому промолчал. Тулл кивнул, словно одобряя его решение, и продолжал:
— Это сложный случай, мистер Восс. Особенно если учесть все обстоятельства… Хотя я никак не могу приветствовать физического насилия в качестве метода решения проблем, тем более когда их можно и должно решать с помощью администрации, я не настолько стар, чтобы забыть о моральных принципах, которые прививаются молодежи в таких заведениях, как наша школа, и не настолько выжил из ума, чтобы не понимать, что ваши действия были продиктованы благородными намерениями.
Тулл сделал паузу, и Дорн почувствовал, что теперь может позволить себе сесть поудобнее.
— И в самом деле, — снова заговорил директор, — как это ни печально, приходится признать, что мистер Крамер и его товарищи заждались урока кротости и смирения, а стало быть, получили по заслугам. Мистер Вилли и другие ученики первого класса высоко оценили вашу храбрость и решительность. Правда, боюсь, мне трудно поверить, что вы пошли в ботанический сад, дабы предаться там медитации, перед тем как вышибить дух из мистера Крамера. Однако все хорошо, что хорошо кончается, — конечно, при условии, что вы в дальнейшем воздержитесь от подобных поступков!
Дорн слегка кашлянул:
— А как себя чувствует мистер Мандуло?
— Не очень хорошо, — печально ответил директор, — но он поправится, а его мучители будут исключены из академии. И это, кстати, снова возвращает нашу беседу к вам.
Дорн был озадачен. Кажется, Тулл сам признал необходимость того, что он сделал. Чего же еще?
Директор глянул в распечатку, словно с того момента, как он смотрел туда в последний раз, в ней что-то могло измениться.
— Скажите-ка, мистер Восс, давно ли вы получали весточку от своих родителей?
У Дорна екнуло сердце.
— От родителей? Не помню… Наверное, месяцев шесть или семь назад.
Тулл кивнул.
— И это не совсем в порядке вещей? Дорн насторожился.
— Немного. Обычно они присылают мне посылку раз в два месяца. Но у них много дел.
Тулл встал, заложил руки за спину и посмотрел в окно.
— Да, родители учеников Милфордской академии — очень занятые люди!
Повисла тягостная пауза. Потом директор повернулся к Дорну. Лицо у него было озабоченное, а взгляд, на удивление, мягкий, почти добрый.
— Послушайте, мистер Восс, мне очень не хочется тревожить вас — тем более что повода для беспокойства, вероятно, нет вообще, но от ваших родителей уже долгое время не было известий. Говоря прямо, это значит, что последний взнос не был сделан и на ваш личный счет ничего не перечислено.
Дорн нахмурился. То, что он услышал, не соответствовало фактам.
— Не может быть… Я только вчера покупал в магазине школьные принадлежности!
— Да, — сочувственно произнес Тулл. — Мне подумалось, что я вправе ссудить вам немного из моих собственных сбережений. Ведь ваш отец учился здесь, и его отец тоже. Но это все, что я могу сделать.
Дорн онемел от изумления. Его родители были миллионерами, а может быть, даже миллиардерами. Они владели большой промышленной компанией, целым флотом космических кораблей и сквозным переходом в пространстве — одним из четырех известных разрывов в структуре пространства — времени, которыми пользовались скоростные коммерческие корабли Конфедерации. Расходы на его обучение были для них мелочью на дне кошелька, если только… Если только не произошло что-то страшное. А вдруг они погибли? Дорн вспомнил, как злился на них за то, что его отправляют на Новую Надежду, и почувствовал себя виноватым.
Несмотря на все усилия ученых, более быстрого средства сообщения, чем звездолет, пока не существовало. Узнать о судьбе своих родителей Дорн мог только одним способом.
— Я должен найти их, сэр. Я соберусь и вылечу первым же рейсом.
Тулл жестом заставил его замолчать:
— Нет! Я понимаю твои чувства, сынок, но все не так просто. Существуют правила, согласно которым ты не можешь покинуть академию без официального разрешения родителей. Кроме того, билет на звездолет стоит очень дорого, гораздо больше, чем я могу тебе одолжить. Давай подождем! Скоро к нам должны прибыть несколько кораблей, и я почти не сомневаюсь, что в течение ближайших двух недель мы получим известие от твоих родителей.
Дорну очень хотелось бы верить своему директору, но это было нелегко.
— А если нет? Что тогда?
Тулл отвернулся, потом снова посмотрел на Дорна:
— Несомненно, если мы не получим ответа на срочные уведомления, отправленные вашим родителям, вас попросят оставить школу. Но не будем гадать! Учеба — вот что сейчас самое важное, а вы получили «посредственно» по истории.
Дорн кивнул, пробормотал слова благодарности и вышел из кабинета. Прошло каких-то пятнадцать минут, но они изменили всю его жизнь.
2
Несчастье, равно как и счастье, — не более чем иллюзия.
Ла-Да, философ Траа. 2097 г.
ПЛАНЕТА ЛА-ТРИ
