– Но ты ведь что-то сказал?
– Ничего важного.
– Ты сердишься из-за него?
– Совершенно нет. Ты взял ложный след. Меняй направление. Я кажусь тебе рассерженным? Ты, значит, не уловил сути взаимоотношений между нами. Он не имеет ко мне больше никакого отношения.
– Мне подумалось, что существует некая связь между твоим внезапным желанием сегодня… а вызвано оно тем, что ты захотел поговорить о нем.
– С чего бы это? У тебя создалось заранее подготовленное представление, такого рода теория, и ты хочешь приспособить меня к ней. Отношения типа «отец-сын», эдипов комплекс… этакая примитивная ловушка. Мне очень жаль, что я все тебе испортил.
– Во время прошлой встречи ты не переставая говорил о нем. Его появление невероятно тебя возбудило. И ты нервничаешь.
– Может быть, «нервничал»? Я этого и не отрицаю. Но оказалось, что я нервничал напрасно. Впустую потраченные эмоции… для меня лично его визит закончился, едва успев начаться.
– В каком смысле?
– В том смысле, что прошла целая неделя, прежде чем мы увиделись. А затем имел место типичный для членов семейства Каминка момент, когда ночью он прошествовал через таможню. Мы крепко обняли друг друга… в чем-то даже крепче, чем я от него ожидал… кажется, что на глаза нам набежали слезы, хотя участь настоящей плакальщицы досталась моей сестре – она с детских лет отвоевала в нашей семье это право. Ее законный муж стоял… с нею рядом, изображая нечто вроде улыбки; о слезах не было и речи, я почти уверен, что у него напрочь отсутствуют слезные железы. Но все завершилось достаточно быстро. Меня тоже начало трясти. А затем посреди всех этих чемоданов и ящиков, обрывочных разговоров о полете, еде и невозможности уснуть возник новый лейтмотив: мое сходство с ним. За три прошедших года различие между нами почти исчезло: я немного заматерел… настолько же, насколько поглупел, и голову я стал держать с таким же, как у него, наклоном… ну а он сбросил вес, отрастил свои кудри до плеч и усвоил этот молодежный стиль. Не исключаю, что когда-нибудь смогу послужить моделью вместо него – издалека. Короче говоря, мои и его гены смотрели друг на друга со взаимным удовольствием, улыбаясь друг другу. Законный муж моей сестры, он же адвокат, не в силах был пережить подобное, все, на что его хватило, это повторять в изумлении: «Я никогда не думал, что два человека могут быть так друг на друга похожи». Ты понял? Он не думал.
– И это тебя, кажется мне, раздражало?
– Да нет, пожалуй. Но это давало хороший повод порадоваться тому, что встреча не затянулась. Они взяли его с собой на север и отбыли. Кроме всего прочего, повод к спешке давало и его стремительное прибытие – долгожданный развод… Заключительная фаза их собственной столетней войны.
– Так это событие уже произошло?
– В следующее воскресенье, если Бог захочет… а точнее, если Он сможет. Но я не стал бы стопроцентно утверждать, что Ему это под силу, ибо до сих пор не происходило ничего, кроме полных провалов. Ибо они избрали самый идиотский план, состоявший из сплошных ошибок. Сначала, вместо того чтобы прямиком отправиться к ней, они двинулись обходным путем. А надо было без всяких вывертов появиться в первый же вечер перед ней, упасть перед ней на колени и сказать: «Вот я. Перед тобой. И я взываю к тебе… прости меня… я тебя недостоин, я, который был полным кретином…» Вместо этого он пошел домой и впал в летаргический сон в доме моей сестры. На целые сутки. После чего он послал этого немыслимого клоуна, адвоката, к ней с тем, чтобы она подписала соглашение. Я по телефону предупреждал их, чтобы они не отпускали этого джокера без сопровождения, потому что он провалится по всем статьям. Что и вышло – потратив целый день, он не только ничего не решил, но и запутал все окончательно. Она полностью оставила его в дураках. Затем, во вторник, вместо того чтобы увидеться с ней самолично, со словами: «Вот он, я… я пришел к тебе, униженный жизнью, недостойный даже стоять перед тобой на коленях… готов на все твои условия. Хочешь квартиру – возьми квартиру… возьми все, что хочешь, но помоги мне… Я там попал в страшную беду, будь ко мне милосердна…» – он совершил паломничество в Святой город с намерением получить поддержку – моральную – со стороны моего младшего брата и его юной жены – романтической особы с литературными претензиями, которую отец увидел впервые, поскольку не дал себе труда прилететь к ним на свадьбу. Можно ли представить себе лучшее время для исправления былых ошибок? Вместо этого он у них переночевал и в конце концов в среду организовал форменную делегацию для визита к моей матери, включив в состав команды мою сестру и ее мужа, которые не нашли ничего лучшего, чем потащить туда их маленького сына. И все это для того, чтобы, явившись перед ней, сломить ее волю.
– А ты… не хотел присоединиться.
– Ну, вот еще. Абсолютно нет. Искусство трагедии – не для меня, и если я должен принимать участие в спектакле – то я согласен только при условии, что сам исполню главную роль. Соло, так сказать. Поскольку там был самый настоящий спектакль. Был и официальный прием, для которого мама собственноручно испекла пирог. Пациенты заведения изображали публику, и нашлась роль даже нашему старому псу, который узнал отца и, бросившись к нему, свалил его на лужайку. Представление, как видишь, было полно веселья.
– А что это за пес?..
– Я никогда тебе не говорил? У нас был огромный, странный, хитрый и упрямый пес с жесткой красноватой шерстью и большими болтающимися ушами. Ублюдок был на одну четверть бульдог, на четверть – немецкая овчарка и оставшаяся половина бог знает чего. Я обычно звал его «половина с четвертями», но мама и Аси называли его Горацио, каковое имя отец сократил до Рацио… существо, признающее лишь собственные права, которое мы послали в больницу вместе с матерью, чтобы он, как безумный, носился по лужайкам, доедая объедки, оставшиеся после лунатиков. Короче говоря, он тоже получил в представлении свою роль. У моего брата случился припадок истерии, и он начал орать на маму и нанес себе при этом незначительные повреждения… сестра моя, заливаясь слезами, умоляла маму… но она ничего не подписала. А потому в четверг отец снова вернется – на этот раз один. Он наконец-то понял то, что ему следовало понять давным-давно. Понять, что если он хочет обрести свободу, он должен отдать ей квартиру целиком. Такова его нелегкая судьба, поскольку именно в этот момент к ней вернулось ее сознание, крепчавшее буквально с каждой минутой. Он не возвращался в Хайфу вплоть до прошлой ночи… а утром отправился навестить некоторых своих дружков – адвокатов, с тем чтобы они состряпали новое соглашение. Назавтра он возвращается в Хайфу. А в воскресенье, если все пройдет как надо, они получат свой развод, и вечером в понедельник он улетит обратно… Нет, на этот раз он надавил на меня, для меня этот визит ничего не значит. В этом представлении я просто зритель. Яэль и Аси – официальные ликвидаторы. Я свой вклад уже внес. Все эти годы я оставался в этом доме с ними… я тебе об этом рассказывал. Я сыграл роли защитника и прокурора, свидетеля, судьи и исполнителя приговора, все по очереди… так что на этот раз я вне игры. На другой стороне тротуара. Говорил ли я с тобою о нем так подробно во время нашей последней встречи? Что-то не помню.
