– Пожалуйста.
– Умоляю тебя.
– Хорошо.
– Хорошо.
– Прекрасно.
– Если ты так считаешь.
– Я уже на пути домой. Совсем не могу уснуть.
– Почему ты так говоришь?
– Нет. Я с его отцом.
– Похоже, ты удивлена.
– Клянусь.
– Чтоб я так жил.
– Нет. Чтоб я так жил. Именем моего покойного отца.
– Это не то, что ты думаешь.
– Хватит. Я тебя умоляю.
– Нас могут услышать.
– Да. На одну минуту…
– Хорошо. Я уже одной ногой на пороге.
– Ты не понимаешь.
– Ты даже не пытаешься понять.
– Хорошо.
– Хорошо.
– Стоп. Довольно.
– Я виноват, я знаю.
– Только я. Я говорил уже тебе.
– Хорошо.
– Позже.
– Хорошо.
– Позже.
– Как ты разговариваешь?
– Что это вдруг?
– Ты сошла с ума.
– Я тоже.
– Как у тебя язык поворачивается?
– Я слышу.
– Нет. Это не так.
– Умоляю тебя… нас слышно.
– Я сойду от этого с ума. Прошу тебя…
– Как ты можешь… это же сумасшествие.
– Отрезать свои груди?!
– Все, что захочешь…
– Обещаю.
– Это для меня невыносимо тяжело. Но я попробую преодолеть себя… ведь это – любовь. Дай мне время…
– Ты тоже можешь завести себе кого-нибудь…
– Я не возражаю…
– Все, что ты захочешь…
– Хорошо.
– Не сейчас.
– Не сейчас.
– Я тоже.
– Никогда. Ты не посмеешь.
– Хорошо. Но позже.
– Тогда я никогда не вернусь домой.
– Нет. Прямо сейчас. Через десять минут. Я уже стоял на пороге, когда ты позвонила.
– Больше не звони. Обещай мне.
– Я вешаю трубку.
– Я вешаю трубку.
– Я вешаю трубку.
– Я вешаю трубку.
– Нет. Он уснул. Здесь только его отец.
– Клянусь здоровьем девочек.
– Ты за это заплатишь.
– Хватит. Я отключаюсь.
– Цви… это звонили мне.
– Да. Она. Виноват я сам – не нужно было оставаться так надолго. Но все будет хорошо. Если она позвонит снова, скажи ей, что я ушел. Не разговаривай с ней. Всего хорошего, мистер Каминка. Не знаю, увидимся ли мы снова.
– Да. Возможно, в аэропорту. Вы возвращаетесь ведь вечером во вторник?
– Возможно. Мысль неплохая. Разумеется.
– Я буду ждать вас там ровно в пять.
– Ухожу. Буду ждать вас в пять. Обо мне не беспокойтесь. И в любом случае – желаю удачи. Ну, хватит, а то я никогда не уйду. Прошу извинить меня. Я совсем не собирался заходить. Просто вышло так, что я проходил мимо, постучал, как птичка. А вы поднялись… а ты, Цви, услышал меня…
Пятница. Между четырьмя и пятью пополудни
Мы не смогли протрезветь, пока не справились с овладевшей нами слепотой, в то время как мой папаша превращался в заливное, лежа на блюде, огромный и распухший от варки в бледном сероватом и мутном желе, пока мы сидели там тихие, как рыбы.
Бруно Шульц
– Не мог бы поклясться, что сгорал от нетерпения встретиться с тобою. Я ведь не опоздал, не так ли? Надеюсь, ты это заметил.
– Конечно.
– Конечно… конечно… не нужно мне было спрашивать. Вот он, я, и все тут. Полагаю, ты должен был думать так: надо ловить в свои сети как можно больше… Вот и этого – засунуть его в пробирку, а ее заткнуть пробкой и засунуть в дальний угол секретера, где хранится картотека… и еще: если мне позволен будет (заметим в скобках) краткий комментарий, добавлю, что твой оптимизм несколько преждевремен. Сколько раз я за это время приходил к тебе? За эти два… или три месяца? И каждый раз я говорил себе: «Ну все, это конец». Конец этим играм, парень, плати по счетам и прощайся. И к слову, что касается оплаты – я все еще не спросил тебя, сколько ты берешь за право и удовольствие балаболить здесь со мной, оказывая, разумеется, этим мне большую честь?
– Тысячу пятьсот.
– Неплохо… совсем неплохо… Но не чрезмерно. Вовсе нет. Кое-кто из твоих коллег много жаднее. Я оплачу счет, а потом мы полюбовно разойдемся. Так что я оплачу его, не переживай. Да, я оплачу… скорее всего оплачу… Я, во всяком случае, в это верю… Да и почему бы нет? Ты это заслужил… Только никогда сам не говори на эту тему. Но ты ведь и в самом деле полагаешь, что в вопросе об оплате мне можно доверять?
– Полагаю, что можно.
– Ну что ж, приятно слышать. Блажен, кто верует. Нет, нет, не беспокойся. Ты не должен воспринимать это как незаслуженный комплимент. За то, что ты в меня веришь. Я действительно тебе заплачу. Ну а потом?.. Будет видно. Главное, что мы это попробовали… Приобрели, так сказать, опыт. Прошли сквозь это. Потому что в наше время невозможно представить нормальный разговор между двумя цивилизованными людьми без того, чтобы раньше или позже не прийти к обсуждению ситуации, звучащей как «я и мой духовный наставник» или же «мой духовный наставник и я». С таинственной улыбкой на устах и блеском глаз человек приобретает опыт, знакомясь с техническими деталями, определяет уровень оплаты и специализацию различных контор. Но объявить начало дискуссии надлежит лишь тебе. Нет ничего позорного в том, чтобы открыть ее где бы то ни было, но есть определенные границы, чему она может быть посвящена, чего может – или не может – касаться. А потому сейчас я тоже могу получить небольшое удовольствие, рассказав тебе о собственном моем небольшом приключении. Я тоже там был. А что я там встретил? Талмудический жаргон и жаркое обсуждение всем давно опостылевших философских проблем. Пятидесятиминутное красиво упакованное лекарство для полузасохшего эго, но абсолютно безопасное. Неспособное причинить ни малейшего вреда. Засим, с твоего любезного разрешения, я беру обратно свои предыдущие возражения.
– Значит, у тебя были возражения?
– Более или менее. Но что важнее всего, не забывай, что я полностью отдаю себе отчет в том, что они означали.
– Замечательно. И тем не менее, может, нам стоит затронуть другой, не менее важный аспект…
– А именно?
– Время и место наших будущих встреч…
