– Вы уверены?
– В любом случае эта ночь для меня потеряна. Совсем разучился спать. Чем позднее я засыпаю, тем раньше просыпаюсь. Из чего никак не вытекает, что из-за меня и вы не должны ложиться…
– Да. Ночь действительно жарковата. Внезапно резко потеплело, просто как летом. Подумать только – ведь прошлой ночью дождь лил как из ведра.
– Чай? Запросто. Сейчас поставлю воду.
– Да, да. С этой кухней я знаком. Я уже говорил этим вечером Цви, что вы, русские, любите попить чаю ближе к полуночи. А мы пьем чай, только когда подхватим простуду. А наш напиток – черный кофе.
– Нет, ничего страшного. Я все сделаю. Я точно знаю, где здесь что лежит. Есть, кстати, немного печенья в шоколаде, что я принес вчера. Но может быть, вы предпочитаете пить чай без компаньонов? Тогда я отправляюсь… мне просто не по себе, что я лишил вас сна…
– Вовсе нет. Для меня – огромное удовольствие сидеть здесь вот так с вами.
– Большое спасибо. Насколько я помню, вы собирались пробыть здесь около недели, не так ли?
– Да. Я помню. В субботу вечером. Мне страшно любопытно, как вы нашли страну в этот приезд… и что вы о ней думаете?..
– В каком смысле?
– Это очень интересно. Похоже, что вы правы. Когда человек живет здесь, он не замечает перемен.
– На самом деле?
– Да, вся эта грязь… бесспорно…
– И это тоже. Но не забывайте, что это всего лишь половина мира. Люди не слишком-то склонны верить политикам. Я, к примеру, ничего в политике не понимаю. В общем и целом я правительство поддерживаю, каким бы оно ни было. И страшно злюсь, когда кто-то предпринимает попытки устроить переворот…
– Да, то, что у нас сейчас есть… хотя я должен сказать…
– Да, выглядит мрачновато. Ощущение безвыходности…
– Да. Но в основном это все слухи. Поверьте мне, народ купается в деньгах. Я знаю это по тому, куда они вкладывают деньги. А не по тому, что они при этом говорят. Если бы это не было закрытой информацией, я мог бы с помощью одного только карманного калькулятора показать вам, какие деньги обращаются в стране и кто стоит за их движением. Некоторые из них числятся в списках получающих пособие по прожиточному минимуму. Я знаком с продавцами фалафеля, которые приходят в банк, приносят чемоданы, полные пятисотфунтовых купюр, пропахших прогорклым маслом. Вот почему я не слишком склонен к критике…
– Да, это верно, кому-то приходится страдать.
– Надеюсь, нет.
– Мы – надежные, старомодные сефарды, не то что эти смутьяны из Северной Африки, с которыми нас иногда путают… Но мы совсем на них не похожи. Они просто дикари… иногда их показывают по телевидению, и нам стыдно, что в нас течет та же кровь. Когда испанцы и португальцы изгнали нас, кто-то осел в Тунисе и Марокко, а мы превратились в хорошо организованный средний класс. Вы найдете нас в основном в банках, среди работников правосудия, в полиции… Не на самом верху, но на весьма респектабельных позициях. Везде, где осталась хотя бы видимость законности и порядка. Это возвращает нас к временам Турецкой империи и владычеству в этих местах Британии, когда требовалось заполнить административные посты честными людьми. Справедливыми чиновниками. Вот такими мы и были. Это те места, где мы можем показать себя с лучшей стороны. Я как-то сказал Цви, что это создание сионизма, называющееся Государством Израиль, слишком объемно для нас, слишком перегружено военной мощью. Мы больше привыкли к более медленному движению истории, к турецкой, скажем так, ее поступи в британском оформлении.
– Да. Я знаю, что несу чепуху. В наше время все страны похожи друг на друга. Даже Турция, которая, кажется, отделилась от общего потока – я читал об этом в газетах, – сталкивается с теми же проблемами, например, все освещение Стамбула каждый вечер отключается на какое-то время, погружая город во мглу. И мне кажется, что еще только в Британии…
– И в Британии тоже? Надо же… Ну так что… это значит, что у всех есть основательные причины для недовольства…
– Примерно полгода назад. Мы встретились в банке.
– Да. Это что-то вроде инвестиционной компании.
– Его босса зовут Гилад. Вы, случайно, с ним не встречались?
– Ну да, конечно, вас ведь не было в стране. Я совсем забыл. Я сам столкнулся с ним пару раз. Молодой, энергичный паренек, знающий, как вести себя на рынке. Я очень надеюсь, что он не натворит глупостей. Беспокоюсь за Цви… Все эти крошечные фирмы склонны к неоправданно большому риску, но иногда они, что называется, «выстреливают». Будем надеяться, что с этой может произойти нечто подобное, кто знает? Проблема в том, что рынок акций сейчас так волатилен…
– Я думаю, что голова у Цви хорошая. И он готов учиться. Часто он задает мне хорошие вопросы. И у него развито воображение, что важно тоже. Но человек, связавший свои надежды с биржей, должен обладать двумя важнейшими качествами – опытом и терпением. А кроме того, развивать в себе шестое чувство.
– Конечно. И это тоже.
– Ну, нет. Это не наука. Трудно придумать что-либо более далекое от науки. Человек биржи должен обладать шестым чувством. Чувством, которое подсказывает ему, какие бумаги надо держать, а от каких избавляться. Во что следует вложить капитал, а от чего бежать. Израильский рынок ценных бумаг слишком мал. Кто только на нем не пасется. Огромная толпа любителей то приливает, то уходит, как вода во время отлива… поверьте, профессионалам от этого – одна головная боль. Инфляция ведет к оптическому обману – прибыль кажется огромной, а на самом деле едва видна. И чаще всего игра не стоит свеч. Правда, я не знаю, насколько вы искушены в подобных вещах.
– В Америке? В Америке совсем другое дело. Там у вас водятся большие игроки. Аферисты высшего класса, хладнокровные сукины дети, способные поставить все свое состояние, словно в рулетке, на один номер и с безмятежным видом отправиться в бар пропустить глоток-другой в то время, пока шарик крутится. Евреев среди них почти нет, у них – другая специализация. Рынок ценных бумаг необъятен, места хватает всем. Акции могут внезапно рухнуть… почти до нуля, до самого дна… а потом так же необъяснимо взвиться вдруг ракетой до самых звезд. Мы здесь более осторожны. А кроме того, правительство здесь любит вмешиваться абсолютно во все. Оно внезапно может пожалеть какую-нибудь компанию, потому что она расположила часть своих предприятий в депрессивном районе, или внезапно может оказаться, что один из директоров служил когда-то под началом министра. А потому вся биржа состоит из стопроцентных психопатов, потому что даже гений не может у нас в Израиле предугадать, что ожидает его на следующее утро. И все мы боимся делать большие ставки, потому что не уверены, не ведется ли игра краплеными картами. Верить нельзя никому. Я не слишком крепко заварил вам чай?
– Колотый сахар? Есть, конечно, – вон там, в шкафчике. Цви любит сосать его, когда пьет чай. Вот, пожалуйста. Это то, что вы имели в виду?
