– А я и не ожидал, что ты ее прочтешь. Просто хотел, чтобы у тебя был экземпляр. Я знал, что моя работа тебя не заинтересует.
– Нет, нет. Я обязан был ответить. Как минимум, я должен был прочитать текст. И я сделал это… по большей части… просмотрел, а не просто пролистал. И запомнил даже стихотворение Пушкина, которое ты приводишь… очень впечатляет… к сожалению, голова моя в это время занята была совсем другим.
(Не сомневаюсь. Всегда было именно так. Потому-то он так ничего и не достиг.)
– Не бери в голову.
– Но я-то как раз и собираюсь это сделать. Как только вернусь обратно, прочту все от начала до конца и напишу тебе. Напишу, что я обо всем этом думаю.
– Этого не требуется. Уверен, что читать столько страниц… тебе будет просто скучно.
– Я это сделаю для самого себя. Так чем ты занимаешься в настоящее время, этими русскими террористами?
– Нет. Это была лишь тема моей сегодняшней лекции.
– Тогда чем же?
– Тебе это ничего не скажет.
– И все же?
– Вопросом исторической неизбежности. С точки зрения возможного сокращения исторических процессов. Все это навеяно изучением событий девятнадцатого века. Созданием некой модели…
– Но это же очень интересно. Почему тогда ты сказал, что меня это не заинтересует?
– Потому что это втягивает в дискуссию, касающуюся теорий, о которых ты не имеешь представления.
– Ну, конечно… ты и твои дискуссии… Ты тратишь свою жизнь на нескончаемые споры и диспуты. Готов схватиться с кем угодно…
– У меня был хороший учитель.
– Не исключаю, что однажды и у меня появится стимул показать себя с лучшей стороны… показать, на что я еще способен… подозреваю только, что это случится не слишком скоро. С возрастом приходится все строже контролировать свои порывы. Конни… ну ладно, забудем об этом. Сокращение срока исторических процессов… я правильно тебя понял? Возможно ли что-то подобное?
– Полагаю, возможно.
– Можешь привести пример?
– Все это есть в моей диссертации.
– Ты прав. Теперь я просто обязан это прочитать. Ты мне пришлешь?..
– Пришлю.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– После всего, что я узнал, разве могу я не узнать, чем ты занимаешься? Даже если я так далеко отсюда. Я просто уверен, что пойму… если не все, то, по крайней мере, большую часть…
– Не сомневаюсь… часть ты поймешь, безусловно.
– Думаю, ты удивишься, если я скажу тебе, что нахожусь в весьма продуктивном периоде жизни. Я постоянно пробую что-то новое. Есть у меня в жизненных планах и небольшие лингвистические проекты… там сейчас все подобное очень востребовано… и было бы просто замечательно, если бы ты… зимой, когда никуда не хочется выходить… мы могли бы вместе… открою тебе секрет: я начал писать… назовем это мемуарами, которые могли бы в один прекрасный день превратиться в…
– В роман? Я всегда думал, что однажды ты напишешь что-то подобное.
– Ты говоришь об этом как-то… знаешь, я совершенно не вижу здесь повода для насмешки. Или ты думаешь, что не стоит и пробовать? Но откуда в тебе это презрение?
– Где ты увидел презрение?
– В тоне, каким ты сказал… Сам не замечая, ты высокомерно продемонстрировал свое интеллектуальное превосходство…
– Никогда ничего подобного я тебе не демонстрировал.
– На словах… но в тоне… Люди всегда очень хорошо чувствуют насмешку. Впрочем, это не имеет значения, ибо мне известна причина. Ты так и остался маленьким мальчиком, который не может простить то, что я оставил вас.
– С тех пор? Ты заблуждаешься. Абсолютно…
– Но я еще вернусь. Ты можешь мне не верить, но однажды я сюда вернусь и буду здесь жить.
– Я никогда не утверждал обратного.
– Меня не оставляет ощущение, что ты осуждаешь меня.
– Ошибаешься.
– Что бы ты об этом ни думал, я не мог оставаться взаперти с ней в этом доме, пока не помру, для того лишь, чтобы вам было спокойно.
– Хоть раз ты слышал от меня что-нибудь подобное?
– Останься я с ней, разве мог бы я хоть на что-то надеяться в этой жизни при таких взаимоотношениях… мог бы рассчитывать на интеллектуальное возрождение, на духовную жизнь? Судя по тому, как ты на меня глядишь, сидеть бы мне с ней до самой смерти. Постой, а это что такое? Новая магистраль до Хайфы?
– Нет. Это старая дорога. Она была здесь всегда.
– Но шоссе такое широкое. Выглядит абсолютно новым.
– Строители расширили ее… добавили разделительную полосу.
– Насколько все стало красивее за каких-то несколько лет. Поразительно… великолепная страна… нам следует беречь ее… да, да… Эти плантации апельсинов. Это небо…
(Почему я должен все это слушать? Всю эту чушь. Разве мне не о чем с ним разговаривать? При этой мысли я почувствовал, как лицо мое начинает пылать.)
– Зачем ты рассказал Дине, что мама хотела напасть на тебя?
– Напасть? Она пыталась меня убить. И ты прекрасно это знаешь.
– А ты знаешь, что это было не так…
– О чем ты толкуешь? Как ты можешь… Разве Цви не нашел меня на полу, валяющимся в луже собственной крови?
– Давай не будем об этом вообще. Не начинай все сначала. Пусть так – она хотела тебя убить. Но почему ты вчера решил ей все это поведать?..
– Я вовсе не собирался об этом говорить. Но даже если так вышло – что из этого? Разве это неправда? Так, по крайней мере, теперь она поняла, почему меня не было на вашей свадьбе. Я обязан был каким-то образом ей все это объяснить.
– А также обязан был, конечно, расстегнуть свою рубашку и показать ей шрам?
– Я этого не помню. Показать ей… Ты уверен, что я расстегивал рубашку? Как такое могло случиться?.. Может, ты ее неправильно понял? Может быть, наоборот, в это время я старался ее застегнуть? Она на самом деле так сказала? Но ты же ее хорошо знаешь. В чем-то она еще просто ребенок… витает в облаках… у нее сильно развито воображение; можешь назвать это литературной интерпретацией… и даже если я действительно показал ей свой шрам, что с того? Я полагаю, что она приняла это просто за шутку.
– Нет.
– Ну так в чем же я неправ? Хорошо это или плохо, сейчас она стала одной из нас. И позволь ей знать о нас все. Это ведь не такая вещь, которую можно скрывать вечно. Что было, то было. Это жизнь. Ты считаешь, что мы вечно должны друг друга стыдиться?
– А я и не стыжусь. Должен сказать тебе вот что: стыд – это стыд, но кроме него есть еще и унижение. Я никогда не демонстрировал тебе какого-либо интеллектуального превосходства. И если быть совсем точным, все, скорее, наоборот. Я очень многому научился у тебя. Ты тоже ведь был учителем, вот и я пошел по твоим стопам, правда немного в ином направлении. Но эта вот твоя псевдосентиментальность… Эта неконтролируемая потребность в болтовне… при отсутствии малейшей даже потребности в обозначении различий…
