Я собираю свои листки и книги одну за другой и засовываю все в свой портфель, свирепея по мере того, как новые студенты заполняют аудиторию. И вот уже я прохожу сквозь эту толпу, набычившись, с опущенной головой, стараясь никого не задеть и не пытаясь даже взглянуть на Дину, которая стоит в дверях с двумя студентами, оживленно о чем-то болтая и хихикая. Не удостаиваю я взглядом и отца, который стоит, прижавшись к стенке, безуспешно пытаясь пристроить куда-нибудь свой саквояж. Я осторожно дотрагиваюсь до него: «Пошли, не то опоздаем». И, не оборачиваясь, устремляюсь дальше по коридору, после чего сбегаю по ступеням. Он улавливает мое состояние (а я в ярости) и спешит за мной.
– Надеюсь, мы не помешали тебе, – бормочет он, – Дина настояла, чтобы мы вошли и послушали, как ты преподаешь. Я возражал, но Дина…
– Ладно, проехали…
От него ощутимо пахнет одеколоном. Что это с ним происходит?
– Ты говорил с ними с таким воодушевлением… я просто восхищен. И теперь я рад, что своими глазами увидел это. Поразительно! Ты настоящий оратор. И этот драматический твой жест… с пистолетом… на мгновение мне показалось, что сейчас раздастся выстрел. Браво! Но надо быть с ними построже. Проверь их на экзаменах. Никаких поблажек этим ленивым сукиным детям – только тогда ты добьешься от них уважения. Что у тебя сегодня была за тема? Терроризм? Как интересно. Это то, что ты преподаешь им весь год?
– Нет. Эта лекция посвящена положению в России в конце девятнадцатого века.
– Ну да, ну да. Это же тема твоей докторской диссертации.
– Нет. Диссертация касалась России тысяча восемьсот двадцатых. Я послал тебе ее… но не уверен, взглянул ли ты…
Я маневрирую в плотном людском потоке, словно лодка в забитой судами гавани.
– Я… взглянул. Конечно… я прочитал даже… не все… то, что я мог понять… вот почему так вышло…
Сейчас он, заикаясь, пытается что-то объяснить мне. Но тогда… он не отозвался ни единым словом. Мы стояли, обдуваемые сильным ветром, на опустевшей площадке, где нас и нагнала Дина. Она просто врезалась в нас с разбега, прильнув ко мне со спины, она крепко меня обняла и стала целовать, нимало не заботясь, видит нас кто-нибудь из студентов или нет.
– У тебя такая чудесная группа!
– То-то ты так мне мешала.
Она хихикнула.
– Он просто прилип ко мне. Клянусь, я не виновата. Это один из таких, знаешь… вечных студентов. Как-то раз мы оказались с ним в одной группе. К тому же мы говорили шепотом.
– Ладно, забудем… – Я освободился от ее объятий и отступил на шаг… – Лучше скажи, обрадовались ли твои родители, увидев вас?
– По крайней мере сейчас они убедились, что ты не являешься плодом непорочного зачатия… даже если бы тебе этого очень хотелось.
Отец расхохотался:
– Я рад, что Дина настояла на этой встрече. Они так обрадовались, увидев меня. Визит был коротким, но очень удачным, а, Дина? Они очень приятные люди.
– Хорошо, папа, но мы должны двигаться. У нас впереди еще долгий путь.
И снова я почувствовал острое сожаление о потерянном дне. Мое драгоценное время… и еще Пасха впереди… библиотеки и так закрываются слишком рано.
– И правда, – дружелюбно сказала Дина, – пора трогаться.
– Ты собираешься пойти с нами тоже?
– Разумеется.
– Каким образом? Разве тебе сегодня не надо на работу?
– Я взяла на сегодня отгул. И пойду с вами.
Моя жена не упустит случая поразвлечься.
– Тебе совершенно незачем тащиться туда.
– Я буду ждать вас снаружи.
– Но какого черта? Я категорически против. Ты уже несколько дней не была на работе. Кончится тем, что тебя просто уволят. И ты ведь знаешь это, не так ли?
– Можешь обо мне не беспокоиться.
Ее эгоизм позволяет ей увиливать от работы, не смущаясь тем, что в конце месяца она вместо зарплаты приносит какие-то гроши. И если бы не то, что нам подбрасывают ее родители…
– Итак. Я иду.
Она вопросительно повернулась к отцу, который не сказал ничего.
– Ты не идешь!
– Я не видела твою маму так давно.
– У тебя будет множество случаев еще ее увидеть. Она никуда не собирается идти. Так же, как и ты сегодня.
Я сжал ее руку, чтобы дать ей понять это. Сжал достаточно сильно. И посмотрел ей прямо в лицо. На лице ее я заметил два маленьких прыщика. У нее были бездонные синие глаза. Тонкая кожа на скулах была натянута так плотно, что казалось, вот-вот порвется. Как же я сумел так с ней влипнуть? С этой строптивой монголоидной девочкой.
– Почему ты не идешь на работу?
Она вырвала свою руку из моей.
– Потому что не хочу. И ты меня не можешь заставить…
Отец, ухмыляясь, повернулся к нам, вполуха прислушавшись к нашему маленькому дружелюбному словесному бою.
– Ты права. Конечно, я не могу тебя заставить делать хоть что-то. Да и кто смог бы? Ладно. Папа, нам пора двигать, не то опоздаем…
Она стояла, дрожа от ярости. Студенты, проходя мимо, пялились на нее. Будь я на их месте, тоже пялился бы. Отец слегка дотронулся до нее.
– Ну, так, значит, мы еще встретимся на празднике… ты ведь зайдешь попрощаться со мной перед отлетом… и мы увидимся, верно?
Мне показалось, что она его даже не слышала. По крайней мере, она к нему не повернулась. Она неотрывно смотрела на меня, потрясенная моим отказом.
– Тогда дай мне немного денег, Аси…
– Для чего тебе деньги, Дина?
– Мне нужно.
– Но ведь вчера…
– Это было вчера. А теперь сегодня.
Отец подал голос:
– Эй, парочка! Вам нужны деньги?
– Нет, папа, все в порядке.
Я вытащил свой бумажник и дал ей пятьсот фунтов.
– И это все?
– Это все, что у меня есть. Ну, еще немного, что я оставил для себя.
Опять отцовский голос: «Если вам нужны деньги, скажите мне…»
– Чепуха. Я зайду в банк и сниму со счета.
– На твоем… на нашем счете ничего нет.
– Он даст мне, сколько мне нужно.
– Кто?
– Тот парень… тот маленький клерк, который прошлым вечером принес мне мою брынзу.
И она внезапно залилась смехом. Нежно на мгновение повисла у отца на шее, стиснула сильно мою руку и растворилась в толпе студентов.
– Совсем простые люди. Я был в их бакалейной лавке. Это что-то вроде страницы из романа о еврейском местечке девятнадцатого века. Лавочка с бочкой маринованной селедки у входа. Просто литературная бакалейная лавочка! Тоска зеленая… И вот еще что – они очень религиозны, пусть даже у ее отца нет длинных пейсов. Не просто религиозны, а очень. Можешь мне поверить, у меня на такие вещи развито шестое чувство, мне достаточно одного взгляда. Не прошло и двух минут, как они сообщили мне, что принадлежат к маленькой хасидской секте из Венгрии, в которой всем на свете правит столетний ребе, с которым они советуются по всем вопросам, касающимся жизни и смерти. Он говорит им, что делать и как думать. Ты знал об этом? Не ухмыляйся – и сам ты, дорогой мой мистер Каминка, профессор университета, в его руках, и он управляет твоей жизнью и твоими поступками, натягивая невидимые нити, кхе-кхе…
