Сзади меня Иоланда издала какой-то странный звук.
— Как же ты шла? И почему потерялась?
— Не смогла выбраться отсюда, — ответила она. — Были… некоторые проблемы с погодой. Дождь шел примерно пять дней, я попала в этот потоп и все себе испортила. Видишь, что с ногой? К тому же я утопила в болоте рюкзак. В конце концов я попала сюда, но, когда это случилось, у меня остался один фонарик, а из питья только дождевая вода. Я очень устала, поэтому сидела здесь и… ждала. — Она сглотнула. — И вот вы пришли.
— Мама, попробуй сесть — я хочу на тебя посмотреть.
— Как видишь, я это нашла. — Когда она села, я увидела, что покрытое синяками лицо выглядит неважно. Насчет ее ноги я оказалась права. Она была как-то странно изогнута; мама повредила ее несколько дней назад, а с тех пор травма, вероятно, стала еще серьезнее. — Нашла то, что он хотел, но здесь уже все было раскопано.
— Я думаю, тебе не стоит сейчас разговаривать, — сказала я. — Мы должны вывести тебя отсюда…
Но она меня не слушала.
— Тут уже все было расчищено. Вскрыто. Кто-то побывал здесь раньше меня. Не очень давно. Но они ничего не украли.
— Кто же здесь мог побывать? — удивился Мануэль.
— Не знаю, да это и не важно. Потому что все равно я это нашла. Весьма забавно, ведь нашла совсем не то, о чем мы все думали.
— А что же? — вмешалась Иоланда.
— Это… ты, Иоланда? Ты прошла весь этот путь?
Иоланда шагнула на свет, ее шляпа отбросила на стену громадную тень, напоминающую птицу.
— Да, Хуана.
— Ну, тебе это будет интересно, не так ли?
— Думаю, что да.
— И потом… нет, только не говорите мне, что за Лолой стоит Гомара!
Я рассмеялась.
— Это он.
— Ну, теперь меня больше ничем не удивить.
— Здравствуйте, миссис Санчес! — сказал Эрик.
— Да, здравствуйте, Гомара! Не беспокойтесь, я обязательно поблагодарю вас со всем красноречием, на которое только способна, но попозже.
— С нетерпением буду ждать этого момента, профессор.
Присев на корточки возле мамы, Мануэль принялся осматривать ее ногу.
— А я-то думала, что ты боишься джунглей, — сказала она ему.
— Кое-что испугало меня гораздо больше.
— Ну да, конечно, мне не стоило сюда идти одной. Хотя на самом деле все испортил этот отвратительный ураган. И потом мне не хотелось поворачивать назад, когда я уже была так близка к цели. В результате поскользнулась, повредила ногу, а со временем она стала донимать меня все больше и больше. Я здесь три дня. — Она помолчала. — Вы что, все сошли с ума?
— Я не сошел.
— Как же вы сюда попали?
Мануэль описал, как я нашла в Антигуа ее дневник с расшифровкой стелы.
— Ах вот оно что! — протянула мама. — Мой дневник… этого я не ожидала. — Она посмотрела на меня: — Ты там все прочитала?
— Этот твой дневник очень сильно намок. — Мануэль попытался отделаться полуправдой. — Там едва ли удастся что-нибудь разобрать.
— Но ты все равно знал, почему я сюда пришла! — обращаясь к нему, резко сказала она.
— Знал. — Он поколебался. — Потому что он умер.
Она прикоснулась к его лицу.
— Я не знала, что еще сделать.
— Все в порядке.
— Но ты знаешь, что я тебя люблю?
— Да.
— Значит, она тоже знает? Мне кажется, да…
Мануэль коротко взглянул на меня, затем снова перевел взгляд на маму.
— Думаю, что да.
— Что знает? — спросила Иоланда.
Ее лицо сияло в свете фонаря; из-под края шляпы блестели темные глаза.
— Что знает? — снова повторила она.
Я посмотрела на маму; она коротко кивнула в ответ.
— Что Томас был и моим отцом, Иоланда, — ответила я.
— Что ты имеешь в виду?
Я повторила.
До Иоланды дошло не сразу. Секунду она смотрела вниз, а потом на мою мать, которая взглядом подтвердила мои слова. Моя сестра тяжело вздохнула.
— Твоим отцом он был только в определенном смысле, Лола, — сказал вдруг Мануэль. Его непривычно резкий голос был полон любви и страдания.
Каково же ему было смотреть на меня и видеть во мне черты того наглеца, которого он так долго ненавидел!
— Ты — мой папа, — просто сказала я.
— Конечно же, он! — проворчала мама. — На этот счет никогда не было никаких сомнений.
Взглянув на пляшущие голубые тени, Иоланда стиснула зубы.
— Иоланда!
— Отец тогда предал мою мать, — спустя мгновение сказала она.
— Да, это так, — сказала мама. — Здесь я тоже сыграла определенную роль.
— Так вот почему ты не хотела, чтобы Лола мне писала! — с болью произнесла Иоланда. — Или виделась со мной. Не хотела вспоминать о своей ошибке…
— Боже мой! — сказала я.
Тем не менее мама утвердительно кивнула:
— Да.
Мы с Мануэлем и Эриком хранили глубокое молчание. Иоланда попыталась откашляться, но лишь испустила слабый судорожный звук. По лицу ее текли слезы.
В течение минуты она была не в силах заговорить. Глядя на нее, все молча ждали.
— По правде говоря, все мы представляем собой одно сплошное несчастье, — наконец сказала она.
Мама закрыла глаза.
— Боюсь, что так.
Все с тем же свирепым выражением лица Иоланда долго стояла, уставившись на стену, но потом словно пришла к какому-то решению.
— Мне не стоит больше злиться. Мне это не поможет.
— Ну, так не злись, — предложила мама.
— До того, как стала тебе помогать, я действительно хотела тебе отомстить, — повернувшись ко мне, сказала Иоланда.
— Иоланда!
Она прикрыла глаза рукой.
— Но я… просто вспомнила старые добрые времена.
Тут я начала плакать.
— А все остальное меня не волнует, — договорила она.
— Иоланда… Иоланда, — стараясь держать себя в руках, сказала я. — Нравится тебе это или нет, но мы одна семья.
Она молчала. Слышался лишь шум воды и какой-то плеск; на наших лицах дрожал синий свет.
— Я не против, — наконец кивнула она, изо всех сил пытаясь справиться с волнением.
Пододвинувшись, я взяла сестру за руку. В ответ Иоланда крепко стиснула мою вторую руку. И хотя она всегда была достаточно сдержанной, сейчас вся тряслась и тщетно пыталась улыбнуться.
