Но что еще важнее — изучая переписку де ла Куэвы, я обнаружила в ней ключ к древнему шифру. Тайну кода! Ключ находится в письме, датированном 15 декабря 1540 года, где описывается странный урок танца, который губернаторша преподала своему любимому рабу. Все, что произносит Баладж К’уаилл, кажется чистейшим безумием, однако я обнаружила в его словах определенную систему. Исследователи много столетий читали об этом знаменитом дуэте, но никто так и не заметил, что ключ к разгадке лежит на поверхности.
«Что за ключ?» — гадала я, листая страницы дневника. Судя по всему, расшифровку как таковую мама здесь не приводила, но само письмо я вспомнила без труда. Неделю назад я читала его вслух Эрику. Там есть один эпизод, где Беатрис де ла Куэва сообщает Агате, как она пыталась учить Баладжа К’уаилла испанскому танцу под названием сарабанда, но тот, обезумев, начал выкрикивать какую-то чепуху и швырять ее взад и вперед.
Очевидно, разгадка стелы-лабиринта таилась именно здесь.
В ближайшие четыре дня я применила этот ключ к стеле, и загадка легко поддалась. Тогда я написала грубый вариант надписи, вырезанной на стеле Флорес. Таким образом, я стала первой из современников, кто понял истинную природу лабиринта Обмана.
Хотя этот Лабиринт называли Колизеем или Колоссом, его величина существует не в пространстве, а лишь в воображении: по описанным де ла Куэвой и Гумбольдтом запутанным «пассажам» нельзя пройти пешком, это отрывки, которые нужно читать.
После этого открытия прошел не один месяц. Придерживаясь принятого решения, я позволяла себе лишь втайне радоваться своим достижениям. Из-за беспокойства о том, что моя расшифровка лабиринта-стелы все еще не вполне точна (а я не стану предавать гласности свою работу до тех пор, пока она не станет идеальной), я до сих не сообщила о своем открытии ни одной живой душе, даже собственной дочери.
Я уже собиралась сделать это, когда узнала о смерти Томаса, и, конечно, все изменилось. Я твердо решила хранить тайну при себе, в одиночку отправиться в лес и там завершить работу своего любовника.
И вот я в Гватемале, а мое путешествие начинается уже сегодня.
Прежде всего нужно будет использовать в качестве карты лабиринт Обмана, а также воспользоваться некоторыми полезными сведениями, которые я нашла в «Путешествии» Александра фон Гумбольдта. Если я сумею добраться до города, то, в соответствии с записями, на втором этапе придется отыскать драконово дерево.
Что же касается второго лабиринта, то я думаю, он достаточно прост.
Если я права в отношении их обоих, то, возможно, удастся найти камень.
Сегодня я отправляюсь в биосферный заповедник майя, чтобы как можно ближе подойти к реке Саклук, где Тапиа нашел стелу. Оттуда мне придется идти по маршруту, описанному в лабиринте Обмана (если, конечно, это действительно он). Таким образом, я повторю путь, некогда проделанный Беатрис и фон Гумбольдтом.
Надеюсь, мне повезет.
Я даже не буду останавливаться во Флоресе, погода становится все хуже и хуже.
Последнее, что я сделаю перед уходом, — составлю точную копию лабиринта-стелы.
ЛАБИРИНТ ОБМАНА (РАСШИФРОВКА)
Я перевернула одну страницу, другую, но обнаружила лишь обрывки бумаги, видневшиеся там, где раньше находились вырванные из дневника листки.
А дальше было написано вот что:
Ну вот, теперь все. Для пущей сохранности я отправила записи Лоле в Лонг-Бич. Это будет для нее настоящим ударом — во время нашего последнего разговора она со своими этимологическими теориями относительно значения слова «читать» была на полпути к разгадке:
«Колдунья никогда не сможет прочитать сей лабиринт, а значит, и не сможет бежать».
Это точно.
А теперь я отправляюсь в джунгли.
Обливаясь потом в сырой пещере, я покачала головой и тихо застонала.
Разгадка находилась теперь в Лонг-Бич!
А единственным указанием, который оставила моя мать, была ссылка на урок танца, состоявшийся пятьсот лет назад.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
На этом дневник обрывался. Сидя на камне под неярким светом фонаря, слушая плеск воды и вдыхая наполненный золотистыми мошками теплый воздух, я чувствовала, как все эти тайны проникают мне в душу, изменяя отношение к собственной судьбе. Я огляделась по сторонам. Невидимые рыбки и ящерицы продолжали нырять и прыгать в темных озерцах, капли воды все так же падали с потолка пещеры, звонко ударяясь о поверхность; некоторое время я молча вслушивалась в эту странную музыку.
А потом соскользнула с камня и направилась восвояси.
Проходя по туннелям и залам пещеры Актуи Кан, я снова проводила пальцами по иероглифам, вырезанным в 1974, 1983, 1992, 1995 годах. По мере того как я приближалась к выходу, каменные коридоры все больше озарялись естественным светом, и это выглядело так, будто искусный мастер обил стены тонким медным листом. Свет становился все ярче. Тут я услышала чьи-то шаги, а затем передо мной появился Эрик, темный силуэт которого резко выделялся на сияющем фоне.
— Вот вы где! — сказал он.
— Ох, Эрик… вам нужно приложить максимальные усилия.
Он остановился.
— Вы о чем?
Я смотрела на него до тех пор, пока не стала различать его глаза и губы. А потом протянула к нему руку, притянула к себе и поцеловала.
Раскинув руки, он нагнулся, обнял меня и поцеловал в ответ.
— О расшифровке кодов, — сказала я.
— Что?
— Расшифровка кодов… эй, да вы дрожите!
— Угу.
— Почему?
Он посмотрел на меня очень серьезно.
— Потому что вы сводите меня с ума. Я не шучу.
Во мне тоже пылали огоньки; когда я к нему прижалась, по лицу и рукам словно пробежал электрический ток. На миг стало нечем дышать; почувствовав это, я засмеялась.
— Правильно говорят, что вы опасны, — сказала я.
Мы крепко обнимали друг друга — так, словно боялись, что иначе не устоим на ногах от головокружения.
— Что значит «опасен»? — улыбаясь, спросил Эрик.
— Ты ко мне неравнодушен, — сказала я. — Я это чувствую.
— Думаю, что да.
— Тогда трогай меня, трогай!
Дрожа, мы начали ласкать друг друга, затем снова поцеловались, да так, что у меня перед глазами на миг вспыхнула ослепительная белая молния. Засунув руки мне под рубашку, Эрик обхватил меня за талию.
— Вот так, — попросила я, показывая, как он должен меня обнимать. — Теперь просто обними меня. Обними, Эрик!
— Я здесь, здесь!
Меня вдруг снова охватила тревога, я вспомнила об отце.
