— Вы однозначно лучшая из тех никуда не годных танцоров, с которыми я когда-либо имел удовольствие разгромить чужую кухню, моя решительная красавица! — воскликнул он, и я обнаружила, что мы стоим, крепко вцепившись друг в друга, земля вертится у нас под ногами, а окружающие предаются тому совершенно фантастическому пьянству, которое помогло нам на какое-то время избавиться от всех тяжелых мыслей.
Именно в этот момент я кое-что услышала.
— За леди, которая умерла, — сказал один из сидевших за столом жителей городка — красивый пожилой мужчина, уже выпивший большую часть рома и потому выговаривавший слова с предельным старанием.
Я услышала, как звякнули бокалы, и почувствовала запах налитого рома. Иоланда сидела во главе стола, словно королева, ее ковбойская шляпа была лихо сдвинута набок; услышав тост, она величественно кивнула, продолжая в такт музыке меланхолично водить пальцами по воздуху.
— Какую леди? — спросила я, вспомнив, что уже слышала об этом.
— Ту леди, которая умерла, парень, — сказал сосед.
— Ты хочешь сказать — «леди», — вмешался другой.
— Почему «леди»?
— Чего?
— Я сказал про ту леди, которая умерла.
— Ты сказал «тут одна леди умерла, парень», а надо было «тут одна леди умерла, леди», потому что эта девушка тоже леди.
— Ну да, я это и имел в виду. Леди, которая умерла.
— Леди?
— Леди.
— О чем вы, черт возьми, говорите? — не выдержала я.
— Этим североамериканским девушкам палец в рот не клади, — сказал кто-то.
Это был один из жителей городка, а может, и постоялец; внезапно понурив голову, он вдруг начал плакать. У остальных, в том числе и у хозяина, глаза тоже наполнились слезами, и все снова начали говорить об ущербе, который причинил ураган, о бессмысленности жизни и о том, что никто из исчезнувших больше не вернется.
— Кто-то умер, — скорбно заметила Иоланда.
— Не расстраивайте моих девочек, — попросила жена хозяина и подхватила троих дочерей с пола кухни, а четвертую — из гостиной. — Эта тема плохо сказывается на их эмоциональном состоянии.
— И на моем тоже, — сказал хозяин.
— Кто умер? — шепотом спросила я.
— Кто-то из местных? — громко спросил Эрик.
— Слава Богу, нет.
— Нехорошо так говорить.
— Это была североамериканка — как вы.
— Как я? — переспросила я.
— Ну, не совсем, — сказал один из постояльцев. — Она была темноволосая, латиноамериканского происхождения.
— Я тоже латиноамериканского происхождения.
— Она чуть больше похожа на латинос.
— Не венгерка? — спросил один из соседей.
— Да нет, кажется, мексиканка.
— Мексиканка из Америки? Или американка из Мексики?
— Мне кажется, она была учительницей или что-то в этом роде. Профессором. Кажется, она направлялась в лес или возвращалась оттуда.
— В любом случае бедной женщине сильно не повезло. Когда начался ураган, на нее упало дерево. А потом ее принесли сюда.
— Насколько я знаю, она в морге, мадам, — осторожно сказал мне красивый пожилой мужчина.
— Понятно, — сказала я, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.
— Это не Хуана, — сказала Иоланда. Глядя на меня немигающим взглядом, она страшным усилием воли пыталась протрезветь.
— Конечно, нет. — Мой голос звучал на удивление спокойно.
Я почувствовала, как Эрик взял меня за руку.
— Этого не может быть. Она не могла здесь умереть, — сказала я.
— Что творится с вашим лицом?
— С Хуаной все в порядке. Не беспокойся, Лола.
— Она что, собирается упасть в обморок?
— Нет. Она не собирается падать в обморок.
К несчастью, Лола была права. Я не упала в обморок и оставалась в ясном сознании.
Мужчины за столом вновь начали пить, я же стояла на месте и не знала, что предпринять.
Чтобы привести свои мысли в порядок, мне понадобилось некоторое время. Подойдя к одному из кресел, я молча упала в него.
Но когда я снова смогла говорить, то уже знала, что делать.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Через четыре часа после того, как закончилось празднество в гостинице (коммерческие фирмы и правительственные учреждения уже открылись), мы с Эриком шагали по мощенным булыжником улицам, мимо домов, окрашенных в голубой и рыжий цвета.
Мы шли в полном молчании, слышен был лишь звук наших шагов да плеск набегающих на берег волн.
Мы направлялись в полицейский участок, а потом в морг.
Через час после рассвета остров окрасился в бледно-голубой, золотистый и светло-розовый оттенки. Вдоль улочек выстроились окрашенные в желтый, зеленый и бирюзовый цвета дома; облупившиеся фасады местами обнажали потрескавшуюся штукатурку и старую краску. Окружавшее остров озеро было похоже на ртуть, отдающую кобальтовой синью; рассеянные по его поверхности лодки были золотистыми или ярко-зелеными. Несколько лодок как раз направлялись к соседнему острову Санта-Елена, где находились лингвистические курсы и знаменитые пещеры.
Иоланда осталась в «Петен-Ице». Мамину сумку я тоже оставила там, захватила с собой только дневник и собственные документы. Держа маленький сверток под мышкой, я пошла в северо-восточном направлении и вскоре пересекла центральную площадь, между прочим, переделанную из баскетбольной площадки. Затем мы двинулись на запад, повернули направо и сразу же наткнулись на большое здание, в котором размещались административные учреждения департамента Петен. За стеклянными дверями были видны стойки, стоявшие за ними правительственные служащие в голубой форме, множество кабинетов.
— Я могу пойти с вами, — предложил Эрик, когда мы подошли к дверям. — А если хотите, могу вообще один.
— Нет, спасибо, — сказала я. — Я сделаю все сама.
— А собственно, что именно вы собираетесь делать?
Я оглянулась назад, на безмятежные голубые домики.
— Скажу, что мне нужно увидеть ту женщину. Потому что…
Он кивнул.
— Потому что вы можете ее опознать.
— Вряд ли это мама, — сказала я.
— Вряд ли.
— Мы даже не знаем, позволят ли мне вздремнуть… — продолжала я.
— Мы даже не знаем, правы ли были те люди в гостинице, — мы ведь изрядно выпили. Возможно, они ошиблись — и здесь вообще никто не погиб, — подхватил Эрик.
— И это тоже, — кивнула я.
