— Позже я поняла, что ничего лучше у меня в жизни не было. — Сказав это, я почувствовала, как мои руки невольно вскинулись вверх — так мне захотелось обнять ее. — У меня никогда не было такой подруги, как ты. Такого у меня ни с кем больше не было.
Иоланда не ответила.
— А насчет мужчин, — она вновь сменила тему, — у меня нет ни Эдипова комплекса, ни комплекса Электры, но, честно говоря, я никогда особенно в них не нуждалась. Я имею в виду семейные отношения. С отцом мы были так близки, что этого в определенном смысле было достаточно. Я наслаждалась его обществом. Это как, имеет значение? — Она пожала плечами. — А потом он умер! И в результате… в результате я осталась ни с чем. Я начинаю думать, что допускала ошибку — а может, и нет, — когда злоупотребляла дружбой с ним. — Она покачала головой. — Почему? У меня до сих пор нет точного ответа — хотя бы для себя.
Ее лицо все время сохраняло спокойное выражение, лишь слегка нахмурились брови.
— И вот явилась ты, с разговорами о твоей матери. — Иоланда коротко взглянула на меня, затем уставилась в пол. — И об этой карте. Единственное, о чем я могла думать, — о том, чтобы отправиться вслед за тобой и найти камень, о котором так мечтал отец. В определенном смысле это мой последний с ним поход. И из-за всей этой суеты мне стало немного легче. — Она помолчала, потом продолжила: — А теперь посмотри на меня. Я нашла общий язык с Санчес — старым врагом нашей семьи. Даже не знаю — то ли я просто сошла с ума, то ли наглоталась кислотного дождя. А ты как думаешь?
— Думаю, наглоталась кислотного дождя, — улыбнулась я.
Она тоже усмехнулась.
— Но все же тебе не стоит врать мне насчет карты, — сказала она.
Одна из сидевших на окне птиц вдруг захлопала крыльями. Снаружи донесся плеск и какой-то непонятный скрежет.
— Очень надеюсь, что ты не обманула меня просто для того, чтобы вытащить сюда, — повторила Иоланда медленно и с сарказмом. — Потому что тогда я перестану тебя… понимать.
Я выдержала ее взгляд.
Насчет карты у меня пока что были лишь смутные догадки, но из-за наводнения местность стала почти непроходимой — только сегодня мы попали уже в две аварии. Теперь я ясно понимала: если сказать Иоланде всю правду (а тогда она нас покинет), моя мать скорее всего умрет.
— Я знаю, как выйти к лабиринтам, — подтвердила я.
— Рада это слышать! — Ее голос перекрыл доносившийся снаружи какой-то резкий звук.
Сидевшая на окне птица вспорхнула к потолку.
— Что это? — спросила Иоланда.
Плеск и скрежет стали отчетливее, послышалось также металлическое позвякивание, так что перед глазами возник образ пробирающегося по грязи какого-то чудовища с железной поступью. Затем снаружи донеслись человеческие голоса.
В дверях церкви показалась взъерошенная голова Эрика.
— Пора ехать, — коротко посмотрев на нас, сказал он.
— Что?! — всплеснув руками, воскликнула Иоланда.
— Пора, — повторил он.
— Не понимаю…
— Надо срочно выезжать, — терпеливо повторил он. — Будьте добры поднять свои задницы и пошевелить ногами так, чтобы они чудесным образом вынесли вас из этой церкви, после чего можете вновь устроиться в одном из этих уютных грузовиков, которые сейчас дожидаются возможности доставить вас прямо во Флорес.
Мы молча уставились на него.
— Не думайте, что мне это нравится больше, чем вам, — сказал он Иоланде. — Это армия.
Отвернувшись, она уже собиралась разразиться проклятиями, но вместо этого наклонилась, молча подняла свою ковбойскую шляпу и нахлобучила на голову.
Мы вышли наружу.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
На окраине Рио-Хондо стояли пять покрытых зеленым брезентом армейских грузовиков, в которых находились запасы провизии и сидели мрачные люди в форме. Из-за вчерашнего сильного ветра вертолеты не смогли доставить провиант на север, где после урагана остались тысячи бездомных, поэтому продукты и спасателей отправили по земле. Промоины на «Карретера аль Атлантико» военных не останавливали, поскольку у них имелись понтонные мосты, которые можно было перебросить через препятствия. В задней части каждого грузовика сидели человек по двадцать, они были наполовину скрыты от нас брезентом; мы могли видеть только их колени, упиравшиеся в какие-то коробки, баллоны с водой, упаковки с вяленым мясом, медикаментами и овощными консервами. Кто-то из стоявших неподалеку военных предложил нам занять места в одной из машин. Когда мы подошли, невидимая рука приподняла полог, и мы увидели сидевших в кузове солдат; самых дальних скрывала темнота, но у тех, кого мы были в состоянии разглядеть, возле ног стояли автоматы — оружие против бандитов и грабителей.
Иоланда держалась очень прямо, но я слышала ее учащенное дыхание.
— Я не могу туда влезть, — сказала она.
Эрик уже начал карабкаться в кузов, но вид у него тоже был не слишком веселый. Повернувшись, он протянул руку, и тогда двое военных тоже подали нам руки, чтобы втащить внутрь.
— Давайте, Иоланда, — спокойно и грустно позвал он. — Нам нужно выбираться отсюда.
Она стояла не двигаясь и пристально смотрела на солдат. Так прошло тридцать секунд. Еще тридцать. Минута. Две.
— Нужно ехать, — сказал Эрик.
— Что за задержка? — спросил один из военных.
— Они просто боятся, — ответил чей-то голос.
— Чего боятся?
— Приведи сюда мою правую руку, Ривас, — продолжал голос.
— Кого? А, его…
— Да. Скажи, чтобы шел сюда.
Один из солдат выпрыгнул из машины.
— Прошу извинить, мэм, — сказал Ривас.
Мы освободили ему дорогу, и я взяла Иоланду за руку.
— Нам нужно ехать, — сказала я. — Эрик прав.
— Эти люди — убийцы, — прошептала она. — Отец часто говорил мне, что мир стал бы лучше, если бы все они сдохли.
— Давайте, девушки, — поторопил один из военных, стриженный скобкой, маленький и темнолицый.
— Скорее я поеду с самим дьяволом, — все так же тихо отозвалась она.
Я молча стояла, давая Иоланде возможность все обдумать.
— Кроме того, если эти ребята знают, кто я такая, они могут оказаться не такими уж любезными. Это и для вас не совсем безопасно.
Стоя с протянутой рукой, Эрик недоуменно вытаращил глаза:
— Лола, что происходит?
— Что там такое с этой женщиной? — спросил стриженный скобкой военный. — Той, что в шляпе?
— Многое, — ответил Эрик. — Очень, очень многое.
— Да о чем вы?
— Мой друг пытается пошутить. — Я старалась, чтобы голос не выдал моего волнения. — Юмор у него такой. Надо решать, Иоланда, — уже обращаясь к ней, добавила я. — Что бы ты ни решила, я останусь с тобой.
