– Оставь бедолагу в покое, еще загнется от сердечного приступа, – проворчал первый министр Бирзинни, переворачивая завалившие стол бумаги.
– Тебя он тоже так вот объявлял?
– Я не Железный Генерал, мне не восемьсот лет, и титулов у меня немного меньше.
– Немного.
– Ты видел? – спросил король, утонувший в приставленном к отворенному окну кресле, указывая подбородком в небо над Чурмой.
– Видел, Ваше Величество, – кивнул Генерал, подходя к нему.
Богумил Варжад курил сигарету, стряхивая пепел в поставленную на колено пепельницу в форме раковины. На подоконнике у левого его локтя стояло одно из дистанционных зеркал, отражая картинку из Зала Совета во дворце Князя Покоя в Новой Плисе; голосовой рубин зеркала был отжат. В том Зале царил хаос не меньший, чем на Жабьем Поле.
– Сукин сын Птах фартовый, словно какой-то йоханый Гурлан. – Варжад раздавил сигарету, сразу же вынул из портсигара и прикурил следующую. – У гребаного Щуки треснула фаза, а Птах как раз в тот момент и ухреначил, полклепсидры урвиты драного князя шли без подмоги, половина подохла от кислородного голодания. Ни хера не понятно, почему тот сракоголовый Щука не отступил. Что они там, сука, золото прикопали под тем сраным Жабьим Полем, что ли?
Ни для кого не было секретом, что язык, которым ежедневно пользовался молодой король, довольно далеко отходил от стандартов, привычных в аристократических сферах; и все же заметное в нем уже некоторое время увеличение числа нецензурных выражений указывало на плохое – и все ухудшающееся – состояние нервов властелина.
– Я объяснял Вашему Величеству, – отозвался стоявший спиной к монарху над трехмерной проекцией поля битвы Некс Плюцинский. – Они не сумели бы вовремя открыть каналы на новом месте.
– Но ведь и урвиты Птаха тоже не сумели бы! – крикнул Варжад. – Так какая разница?
– У Птаха армия в четверть миллиона, – тихо сказал королю Железный Генерал. – Ему, собственно, ничего другого и не нужно, как вывести урвитов из схватки. Тогда он втопчет княжеских в землю просто массой брошенного в атаку войска.
– А почему у нас и Фердинанда нет армии в четверть миллиона?
– Потому что ее невыгодно содержать, – вздохнул Бирзинни, ставя оттиск печатки на каком-то документе.
– Йоханому Птаху, чтоб его нахер разнесло, похоже, выгодно.
– И Птаху – невыгодно. Поэтому он должен завоевывать.
– Я бы не был так уж уверен, – проворчал Генерал.
– Значит, сука, вы и сами не в курсе, а мне мозги пудрите! Да объявим, блин, полную мобилизацию, пусть сукин сын удивится! У него четверть миллиона? А я получу йоханый миллион! А что? В конце концов, это же Империя, не какое-то там северное зажопье! Густав, сколько было по последней переписи?
– Сто двенадцать миллионов четыреста семь тысяч двести пятьдесят семь совершеннолетних граждан, ваше величество, – сразу же ответил Густав Ламберо, Секретарь Совета, в голове у которого сидело пять демонов.
– А сколько у Птаха, мать его растак?
– Этого он и сам, наверное, не знает. Численность населения на подвластных ему землях оценивается от двухсот пятнадцати до двухсот восемнадцати миллионов.
– Аж столько?! – поразился Варжад. – И откуда взялись все эти тучи народу?
– На Севере царит бедность, Ваше Величество. Они размножаются с небывало высокой скоростью, – сообщил Ламберо, подразумевая очевидную связь этих двух фактов.
– Это естественное демографическое давление, – сказал Генерал, присев на подоконник перед королем и кладя трость поперек бедра, левую руку – на ее навершие. – Рано или поздно такой вот Птах должен был возникнуть. Его несет волна естественного прироста, он словно молния, аккумулирующая энергию грозы. Еще твой прадед издал декрет, закрывающий границы империи для иммигрантов. Богач остается богачом, лишь пока рядом для контраста есть бедняк. Именно поэтому наступление Птаха кажется настолько абсурдным, если посмотреть на карту: земли его рядом с землями Империи и союзников кажутся, и это без преувеличений, блохой рядом с драконом. Но это плохая точка зрения.
– А какова хорошая, а?
– Хорошая такова: неполных семьсот лет назад всей нынешней Империей были Чурма, залив, остров Маяка – тот, что ушел на дно во время Двенадцатилетней – и окрестные села. Да еще барон Анастазий Варжад, у которого хватило отваги поднять восстание во время Великого Поветрия. А царица Йикс взглянула на карту, увидала блоху возле дракона и отозвала высланные войска.
– Ну и что это за убогие аналогии? – рассердился Бирзинни, завершив некий короткий разговор по своему зеркалу. – Типа что? Типа мы – колосс на глиняных ногах? А Птах с его варварским сбродом – будущая Империя?
– В этом мы смогли бы убедиться единственным образом, – спокойно сказал Генерал. – Ожидая. Но ты и правда хотел бы позволить ему выстроить свою империю?
– У тебя просто-напросто смещенная перспектива, – Бирзинни замахал в сторону Генерала деактивированным зеркалом. – Это все из-за твоих чар: ты живешь, и живешь, и живешь, еще один век, еще один, история целых стран заключена между твоими молодостью и старостью; даже захоти ты – не изменишь этого масштаба.
– Для королей, – сказал Генерал, глядя Варжаду прямо в голубые глаза, – это самый верный масштаб, вернейшая из перспектив. Мы должны ударить сейчас, пока Птах увяз в Княжестве. Не примериваясь, не щупая, изо всех сил. Выйти на него через Верхний и Нижний Перевалы, войти с запада Оболонью и морским десантом в К’да, Озе и обеих Фуртваках; и воздушным, разбивая ему пути снабжения. Сейчас, нынче же.
Варжад отбросил сигарету, принялся обгрызать ноготь.
– Я должен на него напасть? Ни с того ни с сего, без причины?
– Причина у тебя есть. Лучшая из возможных.
– Какая?
– Сейчас Птаха можно победить.
– Войны хочешь?! – крикнул Бирзинни, вскидывая руки над головой и разбудив этим своим криком дремлющего возле камина министра финансов, Сашу Кверца. – Войны?! Агрессии на Лигу?! Ты сдурел, Жарный?!
Довольно давно к нему никто не обращался иначе, чем «Генерал», ну, может, «господин граф», даже очередные метрессы, и теперь Железный Генерал воткнул свой ледяной взгляд в возмущенного премьера.
Бирзинни отступил на шаг.
– Я тебе не герольд! Давай без этих фокусов! У меня есть демон, ты меня не сглазишь!
– А чтоб вас раскорячило! Ну-ка, тихо мне тут! – крикнул король Богумил Варжад – и действительно моментально наступила тишина.
– Ты, Генерал, – король ткнул в Генерала пальцем. – Я вот припоминаю: ты уже какое-то время пытаешься подговорить меня против Птаха. Еще чуть ли не в Оксфельде пытался выжать из меня согласие на продолжение той гномьей железной дороги под Перевалы. Ты давно уже это планируешь. Я говорю! – потряс он пальцем. – Не прерывать, сука, когда король говорит! Я не знаю, что ты там себе воображаешь! Лет сто у тебя не было нормальной войны, и потому ты размечтался о какой-нибудь кровавой зарубе, да? Я не собираюсь остаться в истории тем, кто развязал глупую, ненужную, бессмысленную и не спровоцированную ничем войну! Ты меня слышишь?
