Никаких украшений не было на нем, даже самых простых ожерелий или серег. И он был поразительно красив. При одном взгляде на него у Патту начинало тянуть внизу живота, и в голове слышался тихий звон бьющихся мыслей. И виной тому была не мощная фигура, не ровная кожа цвета темного золота, не бездонные колодцы глаз, – каких только мужчин не навидалась капитан за свою жизнь. Было в облике незнакомца что-то неуловимо притягательное, действующее помимо сознания. Невозможно было остаться равнодушным, глядя в лицо, вылепленное из податливой плоти мастеровитым сверхразумом, поставившим себе целью очаровать и ошеломить простецов.
Лебор отвесил сингу земной поклон.
– Мир тебе, о высокий хозяин этого острова, – промолвил он церемонно.
– Зови меня… Ясконтий.
Голос высокого звучал несообразно внешности: шершавый, сухой, похожий на перестук бамбуковых штор.
– Мы пришли к тебе за помощью и поддержкой. Прими наш скромный дар, – Лебор махнул рукой, и двое матросов вынесли вперед резной ларец. Крышка распахнулась, и Патту зажмурилась на мгновение, пораженная радужным сверканием.
Сколько душ загубил, сколько миллионов секунд потратил Падальщик, чтобы собрать это сокровище? Десятки, нет – сотни стеклянистых шариков разного размера и цвета перекатывались в ларце. Население небольшого порта.
Синг – Ясконтий – молча протянул руку, поднял на ладони радужный шарик. Знаки и узоры под его ногами разгорались. Вся площадь, поняла капитан, являла собой точку доступа гигантского фотонного компьютера, подобно святилищу оракула. Золотые лучи пробегали между застывшими в изумлении матросами – те, верно, никогда в жизни не надеялись оказаться перед ликом высокого.
Щупальца света извивались, нарушая все законы оптики, чтобы сплестись на ладони синга в слепящий узел.
Душа начала темнеть.
Патту заметила это не сразу, потому что не сразу поверила глазам. Во всем мире ДаниЭдер не было ничего более вечного, нежели материал, из которого в ямке между полушариями мозга откладывалась, подобно волшебной жемчужине, бессмертная душа. Но сейчас стеклянистый шарик чернел и медленно, медленно осыпался легким пеплом. Патту с трудом оторвала взгляд от этого невозможного зрелища и содрогнулась. На лице Ясконтия отражался богохульный экстаз.
Только тогда она вспомнила, как называл Лебор цель своего плавания.
Остров Пожирателя душ.
Синг уронил руку, и пригоршня стеклянного праха осыпалась наземь.
– Отрадно знать, – промолвил он совсем другим голосом: высоким, женским, – что сети, расставленные мною, по-прежнему приносят улов.
– Рад слышать, – Лебор снова отвесил угодливый поклон, – что наш дар пришелся по вкусу высокому.
– По вкусу, – повторил золотой красавец и дико расхохотался.
Улыбка на лице пирата дрогнула. Он, как и Патту, уже понял: что-то не так.
Нечто огромное ухнуло впереди, в темноте – то ли одиночный вал ударил о край острова, то ли ссыпалась в океан земля.
У хакаваи-декмастера не выдержали нервы, а может, ненависть к высоким захлестнула разум. Абордажник рванулся к сингу гигантским прыжком, выхватывая бронзовые палаши.
Ясконтий вскинул руку. По первому его жесту металл полыхнул кузнечным жаром, опаляя когтистые лапы птицелюда. По второму – удар едва видимого бича вспорол грудь хакаваи, выплеснув темно-зеленую кровь. Абордажник был еще жив, когда пальцы синга раздавили ему череп, выдергивая из скользкой каши жемчужный шарик души, тут же пошедший черной гнилью.
– Прости, высокий! – Лебор рухнул на колени, не обращая внимания, что в лицо ему сыплется пыль. – Мой матрос оскорбил тебя…
– Меня нельзя оскорбить, – не повышая голоса, Ясконтий заглушил его с полуслова.
Плиты под ногами светились все ярче, будто втягивая в себя сияние из темнеющих пирамидок. Слепили глаза, заставляя шарахаться от подступающего осязаемого мрака. Матросы толпились на стыке тени и света. Один кинулся прочь, в сторону оставшейся в ночи «Алики», и пропал. Только вскрик донесся из темноты.
– От меня нельзя спастись. – Голос синга плыл, меняя интонации и тембры, будто перекатываясь с волны на волну. – Пади ниц пред моим грядущим величием.
Лебор осторожно опустился на колени, поглядывая на островного хозяина исподлобья.
– Если наш дар недостаточно ценен, о высокий, мы отсыплем тебе столько и трижды по столько отборных душ, – произнес он, пытаясь сохранять достоинство, – за твое снисхождение и помощь.
– Это соблазнительное предложение, – отозвался синг безразлично. – Но ведь тогда мне придется отпустить вас. А этого я сделать никак не могу.
Ясконтий поднял босую ногу и со всей силы топнул о сияющий золотом камень.
Земля качнулась под ногами, как палуба.
Донесся глухой удар грома, вибрация прокатилась по каменной толще. На глазах у Патту над головами издевательски-медленно пролетела бизань-мачта «Алики» вместе с обломком кормы. Облако брызг накрыло остров горизонтальным дождем. Взмыли с пронзительным клекотом из зарослей и закружились в небе кестеры-рыбоеды, бледные, как духи мертвецов.
– Ты никуда не уйдешь отсюда, человек, – проговорило златокожее чудовище. – Еще никто не возвращался с моего острова.
Синг обвел взглядом толпу матросов.
– Какая жалость, что пришлось потерять души вахтенных. Это все ваша вина. Как же вы меня раздражаете, люди. Вы ищете меня, находите меня, нарушаете мои раздумья. Идете в пищу моим мыслям. Я становлюсь больше и могу думать крупнее. А когда я съем вас достаточно, – голос чудовища стал почти живым, – я стану взрослым. Настоящим.
О боже морской, подумала Патту. Оно жрет души, пытаясь достигнуть возвышения. Плиты под ногами… весь этот остров – одно огромное киберпространство, поддерживающее несоразмерно раздутую личность синга. Тот впитывает память мертвецов с помощью разрушительного сканирования, пытаясь увеличить объем собственного сознания, пока количество не перейдет в качество.
Она не знала прежде, что высокие тоже сходят с ума. Потому что достигнуть возвышения таким способом невозможно.
– Пожалуй, я начну с вас, живых, – деловито закончил Ясконтий. – Те, что в ларце, уже никуда не денутся и не будут меня раздражать.
Возможно, Лебор-Падальщик был самым выдающимся негодяем из всех морских бродяг ДаниЭдер. Но в отваге ему отказать было нельзя.
Не вставая с колен, он ударил синга абордажной лопаткой по ногам.
Хотел ударить.
Потому что высокого уже не было там, где разрезали воздух алмазные русалочьи зубы. Прыжок отправил его туда, где сошлись сотни золотых лучей, брошенных в небо вспыхнувшими изнутри пирамидками.
Оставив внизу тело Датука Лебора анак Биданунг с оторванной головой.
Матросы бросились на него разом, без команды, пытаясь завалить живым мясом, утащить вниз и забить дубинками, ногами, голыми руками. Патту отвела взгляд, зная, чем закончится бой.
