Они ждали чего угодно, но не этого. Не группы захвата.
Мир словно перекувыркнулся и повис вверх ногами. Или Эль Президенте сошел с ума. Другого объяснения и быть не могло.
Мигель и Хосе распахнули от удивления рты, не в силах выдавить из себя ни слова. Только Пепе успокаивающе протянул руки, бормоча что-то о товарищах, верности и ужасном недоразумении.
И тогда в помещение вошел высокий статный офицер. Выдвинув подбородок, встал посреди комнаты, глядя на арестантов глазами голодной кобры.
Форфаксу эта сцена с армейскими вдруг показалась до неприятного знакомой. На короткий миг демон почувствовал исключительно скверное, раздражающее дежавю, но быстро понял, что происходит на самом деле. Замер со стаканом виски в руках, а по хребту его пробежала мелкая холодная дрожь. Он мгновенно оценил ситуацию. Сомнений быть не могло. Это случилось снова. Он опять не отступил вовремя.
«Почему? – подумал он с отчаянием. – Я ведь так, сука, осторожничал!»
Теперь анализировать было слишком поздно. Нужно заниматься спасением задницы. Выбрать момент и смыться. Жаль. Не удалось и на этот раз.
Он старался не бросаться в глаза и – в идеале – не двигаться, словно арест совершенно его не касался.
Пока что он молча смотрел на происходящее, ожидая возможности сбежать.
Зато парни наконец-то вышли из ступора и хором принялись выкрикивать офицеру уверения в своей невиновности. Один из солдат как раз усмирил Пепе, ударив его прикладом в солнечное сплетение, и тогда Форфакс осмелился сунуть руку в карман. Нащупал там маленький катышек.
«Мне жаль, Мигелито, – подумал, мимолетно глянув на искривленное недоверием, бледное, словно мелом обсыпанное лицо метиса. – Ничем не могу тебе помочь. Прощай, старик».
Почти незаметным движением пальцев он бросил бумажку на пол, наступил на нее.
– Сила! – прошептал почти немо.
Но ничего не случилось. Микроскопическая пентаграмма, накарябанная на бумажке, не открыла перехода. У Форфакса на висках выступил ледяной пот. Он не понимал, что происходит. Ничего вообще не понимал, чтоб его!
– Забрать оборотней! – услышал он резкий, словно щелканье пистолетного курка, приказ офицера.
Форфакса захлестнула высокая волна паники. Он сильнее придавил бумажку ногой.
– Сила! – повторил громче.
Ничего не случилось. Хосе помог подняться давящемуся стонами Пепе, Худой трясся, словно в лихорадке, а Мигель напряженно всматривался в зеленые глаза своего опекуна. Но Форфакс о нем даже и не думал. Он отчаянно прикидывал, что теперь делать.
«Платок!» – понял с облегчением.
Осторожно потянулся к другому карману пиджака. Пальцы у него дрожали, когда вытаскивал украшенный монограммой кусок материи. В основу его были вплетены нити из ковра-самолета. Маловато, чтобы эвакуироваться на безопасное расстояние – но, по крайней мере, он покинет эту чертову комнату.
Форфакс сжал тряпочку.
– Сила! – прошептал.
И охнул от отчаянья, поскольку и на этот раз ничего не случилось.
«Мне конец», – понял он вдруг.
Потому что этот образчик офицера безопасности перевел на него холодные, словно тюремный душ, глаза.
– Следите за гринго, – рявкнул. – Это шпион!
Форфакс затрясся от страха. Он все еще не отошел от шока, вызванного бессилием его магии.
– Отнюдь! – крикнул. – Я гражданин Бездны! То есть Евросоюза! Или Соединенных Штатов! Будет международный скандал! НАТО обо мне вспомнит! И Люцифер! Вот увидите! Вы не можете меня арестовать!
– Можем, – мерзко улыбнулся офицер. – Забрать его! Это приказ Эль Президенте!
Но Форфакс не слушал. Отступал перед солдатами, складывая пальцы в магические заклинания и чувствуя все большую панику.
– Я наложу на вас проклятие! Вас порвут адские псы! Кровь у вас сгниет в венах, и лопнут глаза! Женщины станут смеяться над вашими жалкими, маленькими, вялыми морковками! Я дьявол, вы слышите?! Агла! Агла! Агла! Эрзла! Эрзла! Эрзла! Сука, почему ничего не действует?
Вот этого он понять не мог. Случилось что-то ужасное. Некая мрачная сила высосала все магические способности Форфакса. Был он сейчас перепуганным безоружным гринго.
Как раз накладывал проклятие семи адских узлов, когда увидел приклад автомата. В голове демона вдруг взорвалась комета, а потом настала глубокая, беззвездная ночь.
* * *
Очнулся он, когда килограмм битого стекла в черепе принялся опасно пересыпаться ото лба к затылку. Ему было нехорошо, в висках чувствовал невыносимое давление, во рту – металлический привкус крови. Неохотно приоткрыл глаза.
На миг показалось, что он снова сидит в подвалах под Пандемониумом. Но призрачный оранжевый проблеск, врывающийся сквозь маленькое зарешеченное окошко, исходил не от поверхности озера Пламени. Был это всего лишь фонарь.
Он лежал на бетонном полу под обшарпанной стеной камеры. Когда попытался подняться, остатки кометы снова затанцевали в голове так, что он аж застонал от боли.
– Похоже, он приходит в себя, – раздался тихий голос Пепе. – Слава Богородице. Я уж думал, что его прикончили.
– Не переживай, – проворчал Хосе. – Нас всех прикончат. Вот увидишь.
– Не накаркай! – рявкнул Пепе, придвигаясь к Форфаксу. – Эй, гринго? Ты меня слышишь?
Демон сумел слегка приподняться на локтях.
– Есть вода? – прохрипел.
Голос его напоминал звук столетнего мотора.
Скорченный в углу Хосе пожал плечами.
– Откуда. Гостеприимство нашего Эль Президенте не настолько велико.
Форфакс застонал снова, прикрыв глаза. Давно не чувствовал себя так скверно.
«Отчего Асмодей меня не убил? – подумал с печалью. – Надо смотреть правде в глаза. Я слишком глуп, чтобы жить. Снова все уплыло у меня из рук».
Когда он опять расклеил веки, увидел над собой гневное лицо Мигеля.
– Почему ты ничего не сделал? – спросил тот обвиняюще. – Ты ведь Эль Сеньор! Властелин мира! Почему ты их не поубивал?
– Потому что я пацифист, – рявкнул демон в ответ.
Злость придала ему сил. Он презрительно фыркнул, поскольку на лице Мигеля застыло выражение недоверия.
– Правда? – буркнул неудавшийся карьерист.
Форфакс приподнялся на локтях.
– Да что ты себе думаешь? Что я просто стоял там, таращась, словно индеец на коку? Я все время пытался спасать наши задницы. Не удалось! Ничего не сумел сделать! Не знаю, что случилось. Магия не действует. Не спрашивай отчего. Наверное, кто-то меня проклял. А теперь – заткнись. Я должен подумать.
Диас поджал губы.
