— Ну да, ну да, конечно, Бонни. Если ничто не меняется, ничто не изменится. Если всегда делать то, что всегда делал, то всегда и получишь то, что всегда получал. Безумие делать раз за разом одно и то же и всякий раз ожидать, что результат будет другим. Я по горло сыта пустячными речевками, Бонни. Мне от них никакой пользы. Я и в самом деле все профукала, ведь так?
Молчание, потом Арлин почувствовала руку Бонни на своей спине.
— Я сейчас уйду, чтоб здравая эта мысль подержалась в тебе подольше.
Арлин слышала, как закрылась кухонная дверь. Она и не подумала поднять голову.
* * *
В тот же самый вечер Арлин с Тревором, сидя на диване, смотрели телевизор. Смотрели передачу «Обзор новостей за неделю», которая ее никогда особо не занимала, мысли же Арлин витали где-то далеко.
Она очень хорошо представляла себе, что скажет Рики, когда она упомянет имя Шерил Уилкокс. Заявит, что Арлин не оставила ему выбора. Мол, хотела б, чтоб он дома оставался, так малость побольше давала б ему того, ради чего дома оставаться.
Думала, что стоило бы ей поговорить с Бонни про секс. Попробовать объяснить, что теперь у нее никак с ним не получается. Секс, конечно, есть, они им занимаются, но, если по правде, ничего он ей не дает. Что-то в этом появилось.
Что-то… бездушное, может быть. Ну да. Может, именно то слово.
А Бонни бы сказала: «Ну так что ж, все меняется». Только тут дело не в том, что что-то поменялось. Все было так, как всегда у них было. Если что и изменилось, так одна она.
Впрочем, теперь это все значения не имеет.
Арлин переключила внимание на телепередачу.
— Это, — сказал Тревор, — может, интересно будет.
— Что будет? Я прослушала, что он сказал.
— Следующей будет история про то, как насилие в бандах, возможно, станет явлением прошлого. Потому как вроде один человек подал идею, как все изменить.
— Прости. Я отвлеклась.
— Это похоже на то, что я сделать старался. Только не с бандами. Просто, понимаешь. Один человек меняет все. — В это время передача уступила место рекламе.
Она услышала громкий, незаглушаемый рев двигателя гоночной Рики. Сердце у нее дрогнуло.
Арлин дотянулась до пульта и выключила телевизор.
— Иди к себе в комнату, милый.
— Я хотел посмотреть эту передачу.
— Прости, милый. Это важно. Я должна поговорить с твоим отцом с глазу на глаз.
Тревор ушел, как ему было велено.
Когда Рики настежь распахнул дверь, Арлин поняла: пил. И пытался это скрыть. Может, как раз поэтому она и поняла. Слишком уж усердно он пытался скрыть это.
— Нам надо поговорить, Рики.
— Только не сейчас, дорогуша. Хочу принять горячий душ.
— Это полезно. Иди прими.
Пока Рики мылся, Арлин собрала все его принадлежности, которых, правду сказать, было совсем немного, и отнесла их в гоночную. Оставила ему одну пару джинсов, одну рубашку и одну пару носков, которые положила на раковину в ванной.
— Они мне не нужны, дорогуша. Я сразу в постель.
— Прекрасно. Я звоню Шерил и предупреждаю ее, что ты прямо к ней заявишься. Я попрошу ее постель застлать. — И Арлин позвонила.
Рики оделся и ушел, не проронив ни слова и, что примечательно, безо всякого баламутства.
Глава двадцать третья. Крис
Телефонный номер с восемьсот- провели прямо ему домой. И телефон звонил и звонил. Звонил с перерывами посреди ночи, лишая его сна. Звонившие, казалось, были удивлены, во всяком случае, удивлены не меньше Криса. Они бормотали, что ожидали попасть на автоответчик, или голосовую почту, или еще что в этом роде. Большинство желало узнать побольше про то, о чем говорилось в телепередаче, которую они видели накануне вечером. Сведений, похоже, не было ни у кого. Все, похоже, желали получить их.
В шесть утра Крис сдался, выпил целый кофейник кофе и бдительно следил за телефоном. Тот не звонил несколько часов. Крис налил себе рюмочку бренди, чувствуя, что заслужил ее как вознаграждение за утраченный сон. И покой: он желал покоя. Бренди давал покой притворный. Но ему требовалась еще порция покоя, и он налил еще рюмочку. В десять минут одиннадцатого телефон опять зазвонил.
— Хочу поговорить с тем, — сказал звонивший, — кто несет ответственность за вчерашнюю глупую передачу в новостях.
— Чего проще, — ответил Крис. — Вы уже с ним говорите. — Он вслушивался в повисшее на линии молчание.
— А-а. Уже говорю?
— Да. Говорите. Меня зовут Крис Чандлер, и это я написал, срежиссировал, провел расследование и сделал все прочее, чтобы свести эту историю воедино.
— Так вот, получился кусок дерьма, чел.
— У нас каждый — критик. — Крис сделал приличный глоток бренди. Это помогало ему чувствовать себя раскованнее.
— Поверить не могу, что вы купились на такое дерьмо от такого гада. Сидни Г. Чел! Он же такой засранец. Полный врун.
— На самом деле, я не купился.
— Нет?
— Нет.
— Вы не поверили, что это он все придумал?
— Не поверил.
— Зачем же тогда эту глупую историю состряпали?
— Тут такое дело. Я знаю, что Сидни врун, но какая польза оповещать об этом? Мне-то больше опереться не на что. Я, правду сказать, не знаю. Надеялся, что кто-нибудь, кому действительно что-то известно, поможет мне заклеймить его как лжеца.
Криса даже не подумал, что именно такой человек сейчас говорит с ним, он вообще сомневался, что такой когда-нибудь объявится.
— Ну так я кое-что знаю, и я говорю: он врун.
— Вы знаете, откуда у него эта идея?
— Ну да. Он ее от меня узнал.
«А-а, точняк, малыш. Понимаю. Идея эта вовсе не Сидни Г. Он просто врущий засранец. Придумал все ты. Тебе по заслугам и вся слава».
— О`кей. Значит настоящий герой — это вы, и я должен о вас передачу сделать?
— Нет, придумал не я. Я только «заплатил другому». Просто наткнулся на этого засранца, когда его избивали до смерти возле бара в Атаскадеро, и спас его задницу. Я рассказал ему про Движение.
Крис ощутил легкое покалывание за ушами. Атаскадеро. Стелла с Сидни, когда слишком припекало, отсиживались в Атаскадеро. Только об этом он в передаче не упоминал, и сделал это нарочно: не хотел, чтоб Сидни узнал, что он со Стеллой говорил.
— Э-э, знаете что, э-э… как вас зовут?
— Мэтт.
— Мэтт. Прощу прощения, Мэтт, если я немного груб с вами. Всю ночь не спал, выслушивал россказни людей, которые обо всем этом знают еще меньше моего. Так, послушайте, вы случаем не знаете, как это началось, а?
