Должно быть, он заметил, что она паникует. Очень погано. Она считала, что у нее чертовски непроницаемое лицо.
— Эй, послушай, леди. Я спустился сюда не затем, чтобы тебе бедой грозить. Просто подумал, что мы могли бы поговорить об этом. То есть, что тебе терять-то? Я стараюсь убедить тебя, что жизнь стоит того, чтобы жить. Если у меня не выйдет это удачно — прыгай. Попытка не пытка, верно?
— Как вы узнали, что я собираюсь прыгнуть?
— Что бы еще тебе тут делать посреди ночи? Леди, одна-одинешенька, тут, в Сан-Франциско, посреди ночи? Это, говорю я, самоубийство. Так или иначе.
— Что же вы здесь делали?
— Поджидал, когда кто-нибудь вроде тебя попробует сотворить глупость. Я спал в том парке, вон там. По большей части днем. А ночью сидел, поджидая прыгуна. Сегодня у меня удачная ночь. Прошу прощения. Я не представился. Джерри Бускони.
Он протянул грязную руку. И все ж она пожала ее.
— Шарлотта Ренальди.
Джерри посветлел лицом.
— О-о. Итальянка, эй? Видишь, у нас есть что-то общее.
— Почему вас заботит, если кто-то прыгнет с моста?
— Забавный вопрос. Это же жизнь. Человеческая жизнь.
— Не ваша же.
— Верно, не моя. Господи, до чего ж здесь сегодня красиво, эй? Вправду, ясная ночь.
Шарлотте и в голову не приходило взглянуть, пока он этого не сказал. И был прав. Кругом красота. Воздух, ясный и чистый после недавних дождей, напоенный запахами, несся мимо, направляясь на юг, открывая множество звезд. Луны хватало, чтобы различить Алькатрас
[32]. Огни большого города, сливаясь воедино, сбегали по холму. Луна на воде. Саусалито на другой стороне темным контуром земляной массы в ночи. Шарлотта взглянула прямо вниз на темную воду, и что-то выползло, как бы из ниоткуда. Громадное что-то прямо внизу под ней, чудовищное по размеру и внезапности. Это напугало, и девушка откинулась назад.
Джерри засмеялся:
— Разве не шибает, когда такое случается? Это одно из них, из норвежских, по-моему. Грузовое судно. Я забыл — голландское. «Валлениус лайнз»
[33], по-моему. Большая собачка, эй? Вроде как напугала тебя, враз появившись, будто из ниоткуда.
— Почему вы стараетесь мне помочь? — Спрашивая, она не смотрела на него. Наклонившись вперед, вглядывалась и вглядывалась в палубу этого чудовищного грузового судна, проходившего внизу. Появилось ощущение, будто платформа до ужаса сузилась.
— Хорошо еще, что ты прямо тогда не кинулась. Какого-нибудь палубного матроса сильно бы огорчила.
— Очень смешно.
— Порой надо пошутить. Что еще остается?
— Именно так я и твержу все время. А люди убеждают меня, что я веду себя неподобающе. Мой психотерапевт говорит, что я минимизирую собственную травму.
— Хочешь, пойдем возьмем по чашке кофе и поговорим об этом? Я угощаю.
Шарлотта покачала головой. Судно уже ушло вперед и вдаль, полностью видимое, оно оставило за собой темную полосу воды прямо под ними.
— Знаете, это самое красивое во всей этой красоте, — произнесла Шарлотта.
— Что?
— Вот эта черная вода. Прямо там, внизу. Очень убаюкивающая тьма.
— А-а, вот тут-то ты теперь и ошибаешься. Только дождись, когда внизу окажешься. Это отвратительная тьма. Очень холодная. Непрощающая. Тебе она ничуть не понравится.
— Это лучше, чем там, где я жила. А вот вам-то откуда знать?
— Эй, я был внизу. Не похож, по-твоему, на такого, кто был внизу? Считай, говорю, все, что может случиться с человеком плохого, случилось со мной. Моя жизнь — дерьмо.
— Ну, спасибо большое, Джерри. Что спустились сюда убеждать меня, будто жизнь стоит того, чтобы жить.
— Понимаешь, в том-то все и дело. — Он поплотнее укутался от холода в темное ветхое пальто. Лоскут порванной подкладки свисал ему на джинсы. — Я что хочу сказать? Если моя жить стоит того, чтобы жить, тогда твоя должна быть лучше, чем ты думаешь.
— Э, мистер, вы знать ничего не знаете про мою жизнь. Вы представления не имеете, через что я прошла.
— Не имею, это правда. Но предложение все ж остается. Мы идем, берем по чашке кофе, и ты можешь все мне про свою жизнь рассказывать.
Шарлотта не отвечала. Уже слезы полились, побежали по ее лицу, слегка щекотя, когда срывались с подбородка. Она уж и не помнила, когда такое случалось. Подалась вперед, давая слезинкам падать в темную воду. Так далеко внизу.
— Я расскажу тебе небольшую историю, Шарлотта Ренальди. Хочешь, слушай, а хочешь, нет. Несколько месяцев назад я оказался на таком дне, на каком в жизни не бывал. Даром, что с тех пор я еще ниже упал. И один человек, кого я и не знал даже, пришел и постарался мне помочь. Прямо из ниоткуда. Дал мне денег на еду и новую одежду, чтобы я работу получил. Слышать не хотел, чтоб я с ним деньгами расплатился. Мне полагалось сделать что-то большое-большое еще трем людям. Называется это «заплати другому». Только прикинь, что бы с этим получилось, если бы люди на самом деле так поступали. Вот, скажем, ты не прыгнешь. И ты отплатишь добром трем людям. А они — девяти, а те — двадцати семи. А потом еще двое, кому я, может, сумею помочь, они тоже свой вклад внесут. Ты только подумай. Пройдет немного времени, и никому больше не понадобится прыгать с моста, потому как там найдется кто-то, кто будет ждать своего случая вернуть долг доброты, ты понимаешь?
Как бы то ни было, я все испортил. Помощь получил и бучу устроил. Было до того стыдно, что я этому пацану в глаза смотреть не мог.
— Это был мальчик?
— Ага, как тебе это?! Пацан двенадцати лет от роду. Всего месяцы, как из детишек выбился, верно? Только потом я подумал: ну, ладно, я все испортил. Я, говорю, драпарик, Шарлотта, наркоша. И навсегда останусь наркошей. Никогда не бывать мне приличным, уважаемым гражданином. Но потом я подумал: черт побери. А ну-ка все равно «заплати другому». Пацан попытался мне помочь. Ладно, не получилось. И все же я стараюсь помочь тебе. Может, ты прыгнешь. Я не знаю. Но я старался, верно? Только позволь, я тебе одну вещь скажу. Однажды утром я проснулся — и кто-то дал мне шанс. Прямо из ниоткуда. Это было как чудо. Так откуда тебе знать, что завтра того же не случится и с тобой? Откуда тебе знать? А ну как сиганешь ты в эту холодную как лед воду, а получится так, что завтра тебе и явится это большое-большое чудо? Ты прозеваешь его. Неужто локти кусать не станешь?
