Закаленные московскими терактами мужчины синхронно двинулись к багажнику, а Ольга отошла подальше и наблюдала за ними издалека.
– Не, вряд ли бомба, – заметил Женька, – слишком он плоский.
Чемоданчик и правда был невелик: с такими обычно ходят в офис служащие невысокого ранга. Черная кожа казалась довольно потертой, застежки потускнели. Чужой багаж мирно торчал между вещами, и непонятно было, как он здесь оказался.
– Может, позвать местную полицию? – спросила Ольга, вытягивая шею, словно любопытный журавль.
– Сами разберемся. – Никита взял чемоданчик и вытащил его из багажника. Вокруг никого не было, заправка лежала в стороне – Малиновский остановил машину, чтобы сходить за сигаретами. – Тут явно ни долларов, ни тротила.
– Насчет тротила я бы не был так уверен, – возразил Женька. – Его может оказаться совсем немного, но на троих вполне хватит.
– Слушай, Ильясов, подумай головой: кому надо подсовывать нам в багажник взрывчатку? – поинтересовался Ник, потряхивая чемоданчиком. Внутри что-то с легким шорохом подпрыгивало. – Мы что, тайные олигархи? Или ты нас с Оленькой обманываешь, а у самого вилла в Довиле?
– Никит, не городи ерунду, – устало сказал Женя. – Что там?
– А мы имеем право его открывать? – Ольга, уверившись, что непосредственной опасности нет, подошла поближе.
– Еще бы, – хмыкнул Никита, осматривая чемоданчик. – Здесь нет наклейки с именем владельца, а значит, надо посмотреть, что внутри.
– А он не заперт?
– Оль, тут нечем запирать. Примитивная конструкция.
Никита обошел машину и положил чемоданчик на капот, после чего щелкнул обоими замками.
Бомбы внутри не обнаружилось. И денег не было. И героина. Лишь пачка бумаг – что-то в папках, что-то в прозрачных «файликах», и все – на французском.
– Скучно, – сказала Ольга. – А я-то думала, там все же деньги...
– Ни денег, ни акций «Майкрософта», ни золотого ключика. – Никита постучал по бумагам согнутым пальцем. – Сейчас, когда мы храбро победили неведомого врага, у меня следующий вопрос. Откуда эта штука тут взялась?
Ольга покачала головой.
– Ну, я ее точно туда не запихивала.
– Я тоже.
– И я, – сказал Никита. – Значит, ее туда положил кто-то еще? Это элементарно, Ватсон!
– Но когда? – вопросил Женька. – Вчера мы выгружали из нее вещи, и это точно случилось не в Кане, когда нам испортили аккумулятор. Мы все время оставляли машину закрытой, и, кроме нас, к ней никто не подходил.
– Только утром, – медленно сказала Ольга.
– Что? – Никита повернулся к ней. – Ты видела, как утром весьма подозрительный тип сбросил этот чемодан к нам в багажник с вертолета? На вертолете были иракские номера? Или это происки американских спецслужб?
Ольга покачала головой и ответила по сути, а не на шутку:
– Утром мы не сами загружали вещи в машину. Ну, помните, эти американцы...
– Ах да, – досадливо поморщился Никита, тоже сообразив, – верно.
Поутру в вестибюле отеля царило такое столпотворение из-за выписывающихся американских туристов, желавших так же, как и многие другие, пораньше попасть к месту высадки, что служащие гостиницы помогали относить багаж в машины. Никита дал ключи такому служащему, а Ольга указала на сложенные горкой чемоданы и сумки. Когда закрывали багажник, чемоданчика не увидели: он прятался за Женькиным и Никитиным рюкзаками. И только к вечеру Ольга разглядела прибавление багажа.
– Думаю, этот парень в гостинице прихватил чужой чемоданчик. Рядом с нашими стояли чьи-то вещи, вот служащие и перепутали...
– И загрузили к нам. А мы не посмотрели. Блин. – Никита глядел на бумаги. – Наверное, нужно возвратить все это владельцу, кто бы он ни был.
– Благородная душа! – сказал Женька. – Достаточно будет вернуться в гостиницу и отдать чемоданчик на ресепшн. Они оставят у себя на хранение, а владелец спохватится и заберет. Если уже не спохватился.
– Пилить обратно – это часа полтора, а то и больше, – раздраженно произнес Никита. Они только что проехали Монтбур, Кан лежал далеко позади, а вот до Шербура-Октевиля оставалось совсем немного. – Сейчас шестой час. Оля вон еле на ногах стоит. Если парень из гостиницы ошибся, сегодня владельцу придется пережить. Мы едем дальше, заселяемся в отель, а завтра подумаем, что делать.
– Можно позвонить в ту гостиницу из Шербура, – предложила Ольга.
– Сама будешь с ними объясняться. – Женька вовсе не горел желанием воплощать последнюю идею в жизнь. Сегодня у него выдался непростой день: с большинством французов, встретившихся на жизненном пути, беседа не клеилась. Нормандцы разговаривали на своем диалекте, лишь некоторые переходили на классический французский из уважения к иностранцу, и все равно Жениных знаний не хватало для непринужденного общения.
– Своею волей я прекращаю этот бессмысленный и беспощадный спор, – торжественно провозгласил Никита и захлопнул крышку чемоданчика. – Давайте, ребята, в машину.
Движение на дорогах стало менее интенсивным, а потому в Шербур приехали через полчаса. Ольга действительно устала так, что было уже не до разглядывания местных красот – они вполне могли подождать до завтра. Хотелось есть и спать, но так как делать это одновременно не представлялось возможным, пришлось выбирать.
Маленький уютный отель недалеко от площади Наполеона являл собою разительный контраст с предыдущим. Американцы не толпились, служащие не выглядели замученными и в два счета выдали ключи от номеров. Ресторан тоже нашелся быстро и близко, и в нем не наблюдалось бешеных толп. Похоже, приехавшие на празднование дня высадки туристы селились в основном в районе Кана, откуда было удобнее добираться до основных достопримечательностей.
Ольга поела, выпила кальвадоса и едва не заснула, сидя на стуле. Мир казался таким теплым и добрым и обернулся вокруг, словно пушистый кот. Золотые огни в ресторанах, шумные французы, безмолвный каменный Наполеон на площади, воздевший руку и сдерживающий каменного же коня, застывшего в вечном движении... Освещенные причалы, яхты в порту, позвякивание ложечек, аромат кофе, мороженое горкой в полупрозрачной креманке. И двое лучших друзей рядом – один лучший-лучший, а второй – до сих пор не только друг...
– Ой, ребята, – сказала Ольга, – я вас так люблю!
Никита улыбнулся:
– Этому столику больше не наливать!
– Да ладно тебе. Я трезвая.
– А я знаю. – Он смотрел на нее пристально, не отрываясь, глубоко втягивая дым очередной сигареты и пощелкивая зажигалкой. Зажигалка тоже была тематическая, из серии «Zippo» – «Sands of Normandy»
[9] – с надписью, конечно же, «D-Day». – Когда ты пьяная, ты грустишь, а когда трезвая – всех любишь.
