— А если спросят имя тети?
— Придумай что-то. Выкрутись, — хорватка вылезла из машины и хлопнула крышкой багажника.
Потом снова заглянула в салон и протянула Маре пакет.
— Вот. Здесь ночная рубашка и тапочки. Когда я тебя вызову, попросишь охранника отдать это тете. Передачи только с одиннадцати, срочную он должен отнести сам. Пока его не будет, пройдешь. Все, мне пора. В десять начнется обход, опоздаю — не примут.
Вукович повесила на шею бейдж с яркими буквами «ПРЕССА» и поспешила к дверям роддома.
— Откуда она все это знает? — Нанду сидел, не моргая. — А бейдж?.. И тапочки?..
— Не спрашивай, — Мара была удивлена не меньше. — Не человек, а загадка…. Ладно, я — в магазин. Сиди и не высовывайся.
Нанду озадаченно кивнул, но когда Мара вернулась с пакетом апельсинов для несуществующей тетушки, на заднем сиденье никого не было. Только аккуратная стопка одежды, увенчанная свернутыми в трубочку желто-зелеными носками.
— Чертов летун! — Мара в сердцах хлопнула дверцей.
Одна сидеть в машине она тоже не собиралась. Размялась, прошлась вдоль здания. Из окон доносился плач младенцев, пахло столовской едой, как в детдоме. Как будто и не уезжала в другую страну.
Вукович перезвонила через полчаса.
— Архив на втором этаже. Жду тебя. Через главный вход, лестница — направо.
Мара кинулась туда, прихватив пакеты. От волнения живот скрутило так, словно она шла рожать, а не стоять на шухере.
Однако попасть на второй этаж ей не удалось. В холле за стойкой пил кофе охранник.
— Куда это Вы, девушка? — лениво поинтересовался он.
— Так… у меня вот, для тети…
— Передачи с одиннадцати, вход с другой стороны.
— Ее ночью забрали, даже переодеться не во что…
— Ничем не могу помочь. Что это у Вас?.. Апельсины? Сразу убирайте. Не положено.
— Но я быстренько… — она лихорадочно соображала. — Может, мы договоримся?
У нее осталась небольшая сдача. Она видела, как делают в кино: положила на стойку купюру и подвинула ее охраннику, выразительно подняв бровь.
— Быстро заберите! — прорычал мужик. — Издеваетесь?! Сейчас обход будет! И там все стерильно!
— Ладно, я подожду… — она изобразила смирение и вышла на улицу.
И как теперь попасть внутрь? А если Вукович засекут? Она ведь ради нее, Мары, все это затеяла! Никак нельзя подвести… И где носит Нанду? Поискала глазами: голуби, воробьи, вороны… Вон, на подоконнике. Наверняка, подглядывает за женщинами.
Мара свистнула, махнула рукой. Он вспорхнул, слетел вниз и присел ей на плечо.
— Только не испачкай мне куртку, — предупредила она, и птица разразилась возмущенной трелью. — Ладно-ладно. Мне надо попасть внутрь. Охранник не пускает. Сейчас я трансформируюсь и пойду туда снова. Досчитай до двадцати и залетай в форточку. У нас это плохой знак. Пока он будет тебя выгонять, я пробегу.
Мара вернулась к машине, натянула пуховик Нанду, а под свитер запихала ночнушку и кофту, имитируя беременный живот. Потом прикрыла глаза, сосредоточилась, по телу прошла приятная дрожь… И светлые пряди упали на лицо. Голубые глаза, нос чуть длиннее… Вот так. Держась одной рукой за поясницу, а второй — за фальшивое пузо, Мара вплыла в двери роддома.
— Вы рожать или на прием?
— На прием, — она попыталась говорить чуть выше. — Специально приехала чуть раньше, чтобы не торопиться.
И охнув для правдоподобности, села на лавку для посетителей. Настал черед Нанду. С громким щебетом он впорхнул в холл и принялся нарезать круги под потолком.
— О, Господи! Птица! — Мара взвизгнула и обхватила живот руками. — Пожалуйста, уберите ее! Один раз ко мне уже залетала синица, и потом моя бабушка….
Слеза получилась отменная.
Охранник взял швабру и с громким «Шшши!» погнал Нанду к двери. Тот лихо уворачивался.
— Да что ты будешь делать! А ну, поди сюда! — мужик вошел в раж.
Мара кинулась в коридор. Кругом двери, женские вопли… Мелькнула медсестра… Нет, так ее быстро заметят… По стеночке, по стеночке… Узкая железная дверь. Толкнула — подсобка. Швабры. Воняет прелыми тряпками и химией. Быстренько переоделась, влезла в ночнушку, а куртку со штанами — на живот. В таком бы и двойня поместилась. Аккуратно выглянула… Черт! Санитарка!
— Девушка Вы к кому? — прокуренный женский голос.
— К Наталье Владимировне.
— Платная, что ли?
— Да.
— Налево.
Пронесло. Влетела по лестнице и чуть не воткнулась в необъятные телеса тетки, похожей на фрекен Бок. Та подняла руку: часы Селии.
— Слава Богу, — выдохнула Мара.
— Зачем ты трансформировалась? — пробасила тетка.
— Охранник.
— Ладно, возьми халат. Иди в туалет, вон та дверь слева, переоденься. И убери живот, — хорватка взглянула на часы. — Шести минут должно хватить. Около пятнадцать мне на поиски… Должны успеть.
Мара метнулась в кабинку, натянула свою одежду, накинула сверху белый врачебный халат.
— Четыре минуты, — Вукович снова сверилась с часами. — Отлично, больше времени на поиски. Жди здесь. Если кто спросит, скажешь, что ты — ординатор.
Ее не было ровно пятнадцать минут. Она вышла, сжимая в руках телефон.
— Я все сняла. Уходим, — хорватка схватила Мару за запястье и поволокла вниз. Однако на лестнице их встретила запыхавшаяся акушерка.
— Наталья Владимировна, не глянете роженицу? Кесарево под вопросом.
— Конечно. Только отпущу девушку.
— Пожалуйста, это срочно! — по лицу женщины шли багровые пятна, лоб блестел от пота.
— Дайте мне пять минут.
— Но Наталья Владимировна! Картавцев занят в третьем родзале…
— Хорошо. Идите, Катя, — хорватка кивнула Маре.
Та, конечно, волновалась за Вукович, но вся эта обстановка: крики, запах лекарств… Девочка поторопилась в машину. Нанду уже сидел там и пытался согреться.
— Какого черта ты улетел, пока я ходила в магазин? — накинулась она на парня.
— Любопытство. Я видел такое… — он сглотнул. — Будь уверена, я получил свое наказание сполна.
— Заводи машину! Она же велела не глушить двигатель!
Вскоре появилась и Вукович. Нанду пересел на пассажирское сиденье, хорватка молча пристегнулась и резко вырулила с парковки.
— Вы в порядке? — заискивающе поинтересовалась Мара. — Может, заедем перекусить?
— Мне нужен горячий душ, — без выражения бросила Вукович. — И я еще долго не смогу смотреть на еду.
