Чувством, весьма явно выразившимся на лице графа и столь удивившим его свиту, было смущение.
– Я вашу нацию люблю, – сказал он, – а вот язык плохо понимаю. Могу только по-французски лопотать.
Саша перевёл, и Джейн повторила по-французски, не стремясь к чистоте, а, напротив, нарочно акцентируя ошибки – пусть слышит: не родной язык.
Последовавшая тишина прерывалась лишь всхрапом коней.
– Подъедь, – наконец сказал граф кучеру и, когда тот исполнил приказ, внимательно всмотрелся в лицо Джейн. – Не вре… Извините, леди, удостовериться хочу. Покойному Государю, говорят, пару раз в глаза лгали. Мне – ни разу.
Саша перевёл и это, впрочем, Джейн сама бы догадалась о смысле. Несколько секунд она выдерживала взгляд этих страшных глаз, переворачивавших всю её память и поднимавших шелушинки прежней лжи, застрявшие с прошлых времён. Был тут и поднятый с пола, но утаённый от взрослых пенс, был кусочек занавеси, аккуратно отрезанный на платье кукле, был ночной поход в буфет за вареньем и вовремя замеченные и вытертые капли утром…
Все эти истории взбаламутились, заметались в её голове, и она уже приготовилась в них признаться, как граф отвёл взгляд.
– Представьтесь ещё раз, по-англицки, – сказал он. – Нет-нет, верю. Извините, леди, что заподозрил. Люблю ваш язык слушать.
Джейн представилась ещё раз.
– Как вы оказались здесь? – спросил он по-французски.
Джейн было вопросительно взглянула на Катерину Михайловну, но решила и дальше играть сама.
– Ваше сиятельство, вы можете дать слово, что не передадите эти сведения полиции? – спросила Джейн по-французски.
– Полиции? Да у меня с полицией только два разговора: в духе – так на водку, а не в духе – так в рыло, – ответил граф, но, спохватившись, добавил уже по-французски: – Леди, вы можете не сомневаться в сохранении конфиденциальности нашего разговора.
– Хорошо, – ответила Джейн, – тогда я расскажу вам.
– Не надо, Джейн, – прошептал Саша. Джейн резко махнула на него рукой, как будто Саша был Лайонелом, она вместе с ним напроказила и пришлось отвечать перед миссис Дэниэлс. А уж если отвечать, то пусть лучше она сама все расскажет. Пусть Лал, со своими логическими построениями, мнётся рядом, поддакивая, где нужно, или вздыхая.
И Джейн начала рассказ о своих странствиях.
Вокруг вьюжило, и кони перетаптывались, и факелы догорали (впрочем, холопы тотчас зажигали новые), а она старалась не упустить подробности, тем более Катерина Михайловна пару раз шепнула ей что-то одобрительное. Лишь о том, как злодей на борту «Саут Пасифика» нанимал матроса, она не стала говорить из патриотических соображений – пусть русский граф не подумает, будто англичанина так просто превратить в наёмного убийцу!
Зато про Сашу она сказала много, не упустив, кстати, и Федьку – теперь-то чего опасаться? Когда граф услышал, что Саша путешествует с ними, он спросил:
– Так это тот барчук, который псарей саблей рубил?
Саша, и прежде не скрывавшийся, чуть привстал, чтобы свет факела осветил его лицо, и громко сказал, глядя на графа: «Да, тот самый».
– Из Белецких, значит, будешь? – медленно проговорил граф, переведя взгляд на Сашу.
– Из них, – спокойно ответил Саша, хотя голос подрагивал от напряжения. Если прежде его правая рука придерживала рукоять пистолета – совет Данилыча, – то теперь легла на эфес сабли.
– С отцом не встречался, дядюшку, Льва Иваныча, встречал на Войне. Храбрец, только пить не умел. Пить-то научился?
– Нет, – ответил Саша и, вспомнив покосившиеся избы графских владений, добавил, не удержавшись: – Только хозяйство вести.
Изметьев пристально взглянул на Сашу, верно, пытаясь понять слова про хозяйство. Понял.
– И ты в дядюшку, – наконец сказал он, – раз на моих людей с саблей пошёл. Трудное дело, у меня лихие молодцы, других не держу.
Джейн не очень понимала разговор, зато чувствовала, что Саша может его подпортить. Толкать его в бок, как толкнула бы Лайонела, она не стала, а просто продолжила рассказ.
Дошло до происшествия в Ивановке.
– И чего же ваша дуэнья, Катерина Михайловна, против моей воли пошла? – спросил граф.
Катерина Михайловна хотела ответить, но Джейн опередила её и тут.
– Господин граф, я сама попросила своих спутников вмешаться, – сказала она, слегка дрожа от волнения: все же это было враньё.
– Вот как, голубушка, – медленно произнёс граф, но тут же перешёл на французский язык: – Почему же вы так сделали?
Его лицо из заинтересованного стало таким же суровым и беспощадным, как недавно. Джейн чуть не задохнулась от этого взгляда. Но она тут же представила Алексея и Лизу, со связанными руками, брошенными на снег или на пол, под этот взгляд. И внезапно нашла слова.
– Господин граф, я была уверена: произошла ошибка и ваши слуги неправильно поняли ваш приказ. Я не могла поверить, – быстро продолжила Джейн, не дав графу себя перебить, – что этих несчастных людей преследуют по вашему распоряжению. Катерина Михайловна представила мне вас как ценителя английской культуры. Саша сказал, что вы участвовали в великой войне с тираном Бонапартом. Благодаря мечу в вашей руке был свергнут произвол тирана всей Европы, – Джейн даже сама вздрогнула от своего благородного стиля. – Поэтому, когда я узнала, что ваши слуги с плетьми поскакали вслед двум людям, вся вина которых лишь в том, что они любят друг друга, я подумала, что это или ошибка, или шутка. Я гляжу в ваши глаза и не верю, что вы могли отдать такой приказ. И даже если вы его и отдали в шутку, он непременно будет отменён. Если же вспомнить ваш вопрос, положивший начало нашему знакомству, отвечаю: здесь их нет.
Джейн замолчала. Она сама не верила, что может столь лихо выдержать пафосный тон.
Граф, тоже молча, смотрел на неё. «Может, он плохо понимает и французский?» – предположила Джейн.
И тут граф Изметьев рассмеялся. Он хохотал с каждой секундой все громче и громче. Холопы сначала захихикали, потом тоже захохотали. Впрочем, как заметила Джейн, ни один из них не пытается хохотнуть громче барина.
– Ну, потешила, голубушка, – наконец сказал граф и опять обратился к Джейн по-французски: – Леди, вам повезло родиться в свободной стране, среди цивилизованного народа, соблюдающего закон не из страха, но по внутренней честности. В России же со слугами без плётки обращаться нельзя («Либерал с арапником», – зло прошептал Саша). Моль, дрянь беспросветная, человечки, – опять по-русски добавил он и зыркнул на холопов – те чуть из сёдел не попадали. – Леди, уважая ваш юный возраст, я не намерен разубеждать вас в ваших ошибках. Вы достойная дочь вашего отца. Мне жаль, что ваша королева вступила в противоестественный союз с наследником Бонапарта, но я не потерял уважение к Англии и после этого. Желаю вам удачи в путешествии.
