Этого слуга не знал, и она вот уже почти целый час торчала в холодной гостиной, придвинувшись поближе к чахлому огню.
Отсутствие Джона дало Сьюзен возможность хорошенько обдумать свое положение. Рассчитывала ли она, что они поженятся и что этот брак спасет ее от безнадежного уныния дома Тренчардов? В мечтах – да, но теперь, когда первый порыв страсти миновал, Сьюзен понимала, что глупо надеяться стать следующей графиней Брокенхёрст. Разведенная дочь торговца? Ее трудно будет вписать в историю династии Белласисов. Да и сколько еще времени все займет? Ведь чтобы получить развод, требуется разрешение парламента, причем в каждом случае вопрос решается индивидуально. Найдут ли они лояльного члена парламента, который поможет им провернуть все достаточно быстро, чтобы они успели пожениться раньше, чем родится ребенок? Вряд ли.
Тогда чего же она хотела? Навечно остаться любовницей Джона? Снять где-нибудь дом и воспитывать внебрачного ребенка? Когда умрет дядя Джона, у него будет достаточно денег, и все же… все же… Сьюзен не была уверена, что такая жизнь для нее подходит – жизнь за чертой светского общества, пусть даже такого скучного и заурядного, как то, в которое ей удалось проникнуть. Но вытерпит ли она необходимость остаться с Оливером, да и будет ли у нее такая возможность? Оливер Тренчард – человек невеликого ума, но он мигом поймет, что ребенок не от него, поскольку сам уже несколько месяцев даже не приближался к жене. Забавно, что много лет Сьюзен считалась бесплодной, все жалели ее, выражали сочувствие, а причина-то на самом деле была в Оливере. Теперь, разумеется, он во всем обвинит жену. Может быть, лучший из имеющихся выходов – согласиться стать содержанкой Джона? Наконец дверь распахнулась.
– Ну что? – спросил Белласис, едва войдя в комнату.
– Я прождала тебя почти час.
– И вот я уже вернулся. Давай рассказывай!
Сьюзен кивнула, прекрасно зная, что бессмысленно даже пытаться заставить Джона Белласиса испытывать чувство вины.
– Я сделала все, как ты велел. Сходила к доктору, и тот подтвердил, что я беременна. Срок не меньше трех месяцев.
Джон снял шляпу и нервно отшвырнул ее:
– Надеюсь, он сделает все, что нужно? Или уже сделал?
Его слова резанули ее, как нож. «Все, что нужно»?! Сьюзен обдумывала множество различных вариантов, но все они непременно включали ребенка. Ни разу ей не пришло в голову, что от него можно избавиться. Сьюзен десять лет безуспешно пыталась зачать, и теперь, когда она наконец беременна, Джон заставляет ее рисковать жизнью и делать аборт. Он даже, кажется, не понимал, что здесь можно обсуждать.
– Конечно нет! – Сьюзен с досадой потрясла головой и некоторое время молчала, пытаясь успокоиться. – Я вовсе не хочу избавляться от малыша. Неужели ты думаешь, что я бы на такое пошла? Ты что, не испытываешь к этому ребенку совсем никаких чувств?
Джон недоумевающе посмотрел на нее:
– А с какой стати мне испытывать к нему чувства?
– Потому что ты его отец.
– Кто это сказал? Какие тому имеются доказательства? Позволь тебе напомнить, что ты при первой же возможности прыгнула ко мне в постель. Так что нечего тут изображать из себя новую мадам Валевскую
[33], которая была чистой и непорочной, пока не попалась на глаза императору! – Он грубо расхохотался, налил бренди из ожидавшего его на столике графина и одним махом опрокинул содержимое стакана в глотку.
– Ты прекрасно знаешь, что ребенок от тебя.
– Сильно сомневаюсь. – Джон снова наполнил бокал. – В любом случае это твои трудности, а не мои. Как друг я мог бы заплатить, чтобы ты их разрешила, но если ты отказываешься, то я умываю руки.
Он рухнул в кресло.
На мгновение Сьюзен почувствовала такую ярость, словно проглотила огонь, но она умела сдерживать свои чувства. И прекрасно понимала, что, подняв сейчас крик, ничего этим не добьется. Нет, надо найти способ переубедить Джона, пока еще ничего не потеряно.
– У тебя все в порядке? – спросила она, меняя тему. – Ты выглядишь озабоченным.
Он окинул любовницу взглядом, удивленный мягкостью ее голоса.
– Можно подумать, что тебе есть до этого дело.
Сьюзен всегда была талантливой актрисой.
– Джон, за тебя я, конечно, говорить не могу, – она улыбнулась подкупающей улыбкой, – но сама я вот уже много месяцев тебя люблю. Твое счастье означает для меня больше, чем все сокровища на земле. Конечно, мне есть дело.
Произнося эти слова, Сьюзен подумала, что, пожалуй, перегнула палку, однако, как ни странно, они возымели желаемое действие. Ну до чего же доверчивы мужчины! Как собаки: ласково потреплешь их – и они твои на всю жизнь.
– Так как, милый, расскажешь мне, что случилось?
Джон вздохнул и откинулся в кресле, закинув руки за голову:
– Что случилось? Да ничего особенного: только то, что я все потерял.
– Не преувеличивай, не может все быть настолько плохо.
– Еще как может! Сьюзен, у меня ничего нет, совсем ничего. Я нищий. И всегда буду ничем.
Он встал, подошел к окну и стал смотреть вниз, на спешащих по своим делам людей. Все они жили своей повседневной жизнью, тогда как его собственная жизнь растворилась, как струйка дыма.
Сьюзен начинала понимать: похоже, и впрямь произошло нечто особенное.
– Да что стряслось? – спросила она.
– Я выяснил, что никогда не стану следующим графом Брокенхёрстом. Я не унаследую состояние дяди. И Лимингтон-Парк. И Брокенхёрст-Хаус. Не получу совсем ничего. Мне не достанется никакого наследства.
Джону было наплевать, что он выдает тайну Сьюзен. Анна и Джеймс Тренчард уже наверняка видели бумаги Софии и рано или поздно непременно кому-нибудь их покажут. А как же иначе. И тогда они узнают истину и опубликуют ее в газетах, чтобы прочитал весь мир.
– Не понимаю. – Это невероятное известие на время отвлекло Сьюзен от переживаний по поводу собственного незавидного положения. – Но кто же тогда наследник?
– Кто наследник? Да все тот же человек, Чарльз Поуп. Мой вечный соперник. Похоже, он родной внук моих дяди и тети.
– Но он же вроде как оказался сыном моего свекра? Так ты раньше говорил.
– Тогда я и впрямь так думал. Но ошибался. На самом деле он сын моего кузена Эдмунда.
– Тогда почему его не признали как сына Эдмунда? Почему он носит фамилию Поуп? Разве он не должен быть… Какой там титул учтивости?
[34]
