– Вы удивились, узнав, что Эдмунд женился, не уведомив вас?
Едва произнеся эти слова, Мария тут же пожалела о них. Зачем бередить старые раны? Конечно, графия была удивлена, хуже того, потрясена, а может, матери даже показалось, что сын ее предал, и хотя все эти чувства смягчил счастливый конец, вычеркнуть их полностью было невозможно.
Но Каролина задумалась.
– Даже не знаю, как и ответить, – сказала она. – Мы с Перегрином наверняка сочли бы, что девушка ему не подходит, а Эдмунд догадывался, какова будет реакция родителей. Он хотел поставить нас перед фактом, вместо того чтобы вести бессмысленные споры. Эдмунд проявил характер, и, может быть, мне стоит им за это восхищаться? Но с другой стороны, не была ли эта девушка искательницей приключений, которую подталкивал чванливый отец, мечтавший любой ценой возвыситься в обществе? Вдруг София просто-напросто решила воспользоваться своей красотой и поймать на крючок невинного мальчика, которого она была недостойна?
Графиня напряженно глядела в огонь. Ее слова словно бы повисли в воздухе, и некоторое время обе женщины молчали. Потом заговорила Мария.
– Даже если и так, то какое это теперь имеет значение? – сказала она, и ее голос пробудил Каролину от некоего транса, в который она впала.
Леди Брокенхёрст была вынуждена признать, что ее собеседница права. Действительно, какая разница? Вон мать Джона, Грейс, вполне благородного происхождения, но стал ли он от этого более желанным наследником? Нет, тысячу раз нет. И какие бы недостатки ни имелись у покойной Софии Тренчард, она, помимо красоты, без сомнения, обладала силой духа и упорством, а также многими другими качествами. Эдмунд не клюнул бы на одно лишь хорошенькое личико, даже если предположить, что она все же на него охотилась. Каролина испытывала большую нежность к своему мужу, но Перегрин не был целеустремленным человеком. Место, которое он занимал в обществе от рождения, его устраивало, однако никакой известной Каролине цели в жизни у ее супруга сроду не было. Чарльз же совсем из иного теста. Леди Брокенхёрст не сомневалась, что он поставит перед собой твердые цели в отношении поместья и семьи, не говоря уже о работе. И нетрудно догадаться, от которого из двух дедушек мальчик унаследовал эту решимость преуспеть. Она повернулась к Марии и улыбнулась:
– Вы правы. Все это совершенно не важно. Имеет значение лишь ваше общее с Чарльзом будущее.
– И вы хотите завтра все ему рассказать?
– Кстати, чуть не забыла! Я так и не послала ему записку. Сегодня напишу и наутро первым делом распоряжусь, чтобы ее отнесли в Бишопсгейт.
– А моей матери?
– Ей я тоже напишу. И тогда завтра у нас будет вечер откровений.
Едва только коляска остановилась у здания конторы, как Джеймс выпрыгнул из нее и подбежал к дому. Тренчард требовательно барабанил в дверь, пока в одном из верхних этажей не открылось окно, из которого выглянула всклокоченная голова. То был секретарь Чарльза. Видимо, по условиям договора, этот малый должен был жить над конторой. Молодой человек узнал голос Джеймса, и спустя несколько минут они уже вошли в кабинет, а секретарь в одной ночной сорочке пытался зажечь лампы и усадить гостей.
Но помочь им он, увы, ничем не мог.
– Я знаю, что у мистера Поупа на сегодня была запланирована какая-то встреча. Ему принесли записку. Но где эта встреча должна состояться, я вам, к сожалению, сказать не могу.
– А эта записка, – Джеймс проявлял такое нетерпение, что казался рассерженным, и секретарь даже отпрянул, – вы не в курсе, от кого она?
– Нет, мистер Тренчард. Но мне показалось, что мистер Поуп обрадовался, получив ее. Пробормотал себе под нос, что-то вроде того, что пора, мол, уже починить то, что сломано. Более мне ничего не известно.
– И он ни словом не обмолвился, где должна произойти эта встреча? – Оливер был столь же встревожен, но его голос звучал спокойнее.
Он понимал, что запугивать клерка бессмысленно. Тренчард-младший чувствовал себя просто отвратительно. Если отец прав и замышлялось убийство, то, выходит, он соучастник? Он ведь помог изготовить приманку, чтобы заманить жертву в ловушку! Теперь, когда истина открылась, Оливер еще не разобрался, какие чувства испытывает к Чарльзу Поупу, оказавшемуся его родным племянником, но твердо вознамерился сделать все возможное, дабы спасти молодого человека от гибели или увечья.
– Неужели вы не припомните никаких подробностей, которые помогли бы нам его найти? Мне кажется, место встречи должно быть где-то рядом. Чтобы мистер Поуп смог дойти туда от конторы пешком.
Секретарь почесал в затылке.
– Вообще-то, сперва мистер Поуп пошел домой пообедать с матушкой. Она только что переехала в Лондон. Кстати, их квартира тут недалеко. – Он ненадолго задумался. – Думаю, вы правы, сэр. Мистер Поуп говорил, это где-то у реки…
– Боже! – ахнул Джеймс.
– Погодите, – подал голос Оливер. – Есть здесь такая улица… Сейчас припомню. Олл-Сейнтс? Олл-Феллоуз?
– Олхэллоуз-лейн? – предположил клерк, и Оливер громко воскликнул:
– Точно! Олхэллоуз-лейн. И там таверна. «Черный… лебедь»?
– «Черный ворон». Да, там есть паб под названием «Черный ворон». – Клерку очень хотелось спать, и он молился про себя, чтобы эти люди наконец оставили его в покое и убрались восвояси.
– Пойдемте вниз, объясните дорогу нашему кучеру, – велел Джеймс.
– Да там легко найти…
– Идемте вниз! – отрезал Джеймс и выбежал из кабинета, а остальные последовали за ним.
Когда Чарльз вышел на узкую брусчатую улицу, ведущую к таверне, над Темзой стелился сырой туман. Он был густой, тяжелый и, казалось, проникал сквозь пальто, пронизывая молодого человека до самых костей, отчего Поуп дрожал и крепче закутывался в плотную ткань. Олхэллоуз-лейн была ему знакома, но не слишком хорошо, тем более ночью, когда вонь от грязи, отходов и сточной канавы смешивалась с запахом рыбы, которой торговали на расположенном неподалеку рынке Биллингсгейт-Маркет. Чарльз огляделся. Вот вывеска, тускло освещенная висячей лампой, но достаточно четкая: «Черный ворон». Его все больше удивляло, что Оливер выбрал для встречи такое сомнительное место. Может быть, Тренчард-младший хотел проявить учтивость и предпочел сам проделать неблизкий путь от Итон-сквер, вместо того чтобы заставлять Чарльза ехать через весь город? Но даже если и так…
Поуп открыл дверь таверны. Это было длинное фахверковое здание Елизаветинской эпохи, с низкими потолками. Оно сохранилось с прежних времен, а ныне было окружено новыми домами – город стремительно разрастался. Этот облупленный дом больше смахивал на притон, куда наведываются воры, чем на паб, который посещают честолюбивые сыновья преуспевающих застройщиков. Вряд ли стоило ехать через весь Лондон, дабы посетить столь сомнительное заведение. Наверняка Оливер здесь прежде не бывал, просто выбрал первый попавшийся трактир в округе. Поколебавшись, Чарльз все-таки вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
