– Не сомневаюсь. И кто же был этот любимец? Я его знаю?
Анне стало намного легче, потому что разговор наконец-то достиг цели, ради которой затевался. И тем не менее она не представляла, в каком направлении вести его дальше.
– Ну же, миссис Тренчард, не скромничайте! Скажите, прошу вас!
Лгать не было смысла, ибо леди Брокенхёрст прекрасно знала, что должна ответить Анна.
– Да, вы очень хорошо его знали. Это был лорд Белласис.
Имя повисло между ними в воздухе, как зловещий меч из греческого мифа. Нельзя сказать, что леди Брокенхёрст потеряла присутствие духа, ибо подобное ей не грозило даже на смертном одре, но она оказалась не готова услышать имя Эдмунда, произнесенное вслух этой выскочкой. Она думала, будто все знает про свою собеседницу, но оказалось, что это далеко не так. Несколько секунд потребовалось графине, чтобы прийти в себя. Пока она медленно пила чай, царило молчание. Анна вдруг почувствовала прилив жалости к этой печальной, сдержанной женщине, столь же суровой к себе, как и к окружающим.
– Леди Брокенхёрст…
– Вы хорошо знали моего сына?
Анна кивнула:
– По правде говоря…
В этот момент появилась хозяйка:
– Миссис Тренчард, вы не хотели бы…
– Простите меня, дорогая, но мы с миссис Тренчард беседуем.
Герцогиню отчитали, словно нерадивую горничную, которая не успела вычистить камин к возвращению хозяев. Не проронив ни слова, герцогиня Бедфорд лишь кивнула и удалилась. Леди Брокенхёрст подождала, пока они снова не окажутся одни.
– Так о чем вы говорили?
– Я только хотела сказать, что моя дочь знала лорда Белласиса лучше, чем я. В то время страсти в Брюсселе накалились в ожидании войны. Город был полон молодых офицеров и дочерей старших командиров. А также мужчин и женщин, которые приехали из Лондона, чтобы увидеть все своими глазами.
– Как моя сестра и ее муж.
– Именно. В то время повсюду царило ощущение неопределенности. Никто не знал, что будет дальше: триумф Наполеона и порабощение Англии или, напротив, победа британского оружия. Нехорошо так говорить, но именно неизвестность и порождала ту особую атмосферу, будоражащую и пьянящую.
Собеседница кивнула:
– И главное, в воздухе витало понимание того, что некоторые из этих улыбчивых, очаровательных молодых людей, салютующих на парадах, разливающих вино на пикниках и вальсирующих с дочерями командиров, могут не вернуться домой. – Тон леди Брокенхёрст был ровным, но легкое дрожание голоса выдавало волнение. Как хорошо понимала ее Анна! – Да?
– Абсолютно верно.
– Думаю, им это нравилось. Я имею в виду – присутствовавшим там девушкам, таким, как ваша дочь. Ну как же: опасность, романтика – ибо, когда ты молод, опасность представляется романтичной. А где сейчас ваша дочь?
Опять. Дважды за один день.
– София умерла.
– А вот этого я не знала! – ахнула леди Брокенхёрст, подтверждая тем самым, что все остальное уже было ей известно. Насколько могла заключить Анна, они с герцогиней Ричмонд наверняка обсуждали всю эту историю бессчетное количество раз, и это объясняло поведение леди Брокенхёрст до сего момента. – Давно?
– Это случилось вскоре после сражения, – кивнула Анна, – после битвы при Ватерлоо прошло меньше года, так что уже давно.
– Я очень сожалею. – Леди Брокенхёрст впервые заговорила с подобием искренней теплоты. – На словах все всегда понимают, что приходится переживать бедным родителям, но я на самом деле вас понимаю. И знаю, что ничего забыть нельзя.
Анна удивленно смотрела на эту надменную матрону, которая только что старалась указать собеседнице ее место. Наверняка эта женщина в душе ненавидела ее. И все же, когда леди Брокенхёрст узнала, что и Анна тоже потеряла ребенка, что дерзкая девчонка, к которой так часто возвращались ее горькие размышления, мертва, в отношении ее что-то переменилось.
– Как ни странно, ваши слова и впрямь меня утешают, – улыбнулась Анна. – Недаром, видно, говорят, что несчастье не любит одиночества.
– А вы помните Эдмунда на том балу? – Леди Брокенхёрст оставила язвительность, и Анне было неловко наблюдать нетерпение, с которым графиня жаждала услышать хоть что-то о потерянном сыне.
На этот вопрос можно было ответить честно.
– Прекрасно помню. И не только на том балу. Он не раз заходил к нам в дом вместе с другими молодыми людьми. Все его очень любили. Очаровательный юноша, импозантный и веселый…
– О да. У моего мальчика было немало достоинств.
– У вас еще есть дети? – Едва вымолвив это, Анна прикусила язык. Она прекрасно помнила, что Эдмунд был единственным ребенком в семье. Он сам часто об этом говорил. – Простите меня, пожалуйста. Я вспомнила, что нет.
– Вы правы. Когда мы с мужем уйдем в мир иной, после нас совсем ничего не останется. – Леди Брокенхёрст разгладила шелк своих юбок, остановив взгляд на пустой каминной полке. – Ни следа.
На секунду Анна подумала, что леди Брокенхёрст сейчас расплачется, но решила продолжать вести себя как ни в чем не бывало. Почему бы и не попытаться утешить скорбящую мать? Что тут такого?
– Вы, верно, гордитесь лордом Белласисом? Он был замечательным юношей, и мы очень его любили. Порой мы сами устраивали маленькие балы, на шесть-семь пар, и я играла на фортепиано. Странно сейчас это говорить, но те дни накануне сражения были счастливыми. По крайней мере, для меня.
– Не сомневаюсь, – сказала леди Брокенхёрст и встала. – Я должна идти, миссис Тренчард. Но мне было приятно с вами пообщаться. Даже больше, чем я рассчитывала.
– Кто сообщил вам, что я приду сюда? – поинтересовалась Анна, глядя на нее в упор.
– Никто, – покачала головой леди Брокенхёрст. – Просто я спросила хозяйку дома, кто это беседовал с моей сестрой, и герцогиня назвала ваше имя. Мне стало любопытно. О вас и вашей дочери мне довелось говорить так часто, что нельзя было упустить шанс познакомиться с вами лично. Так или иначе, теперь я вижу, что была к вам несправедлива. Во всяком случае, для меня было истинным наслаждением вспомнить Эдмунда с тем, кто знал его. Я словно бы снова увидела сына – как он танцует, флиртует, наслаждается жизнью в свои последние часы, и мне приятно об этом думать. И я буду об этом думать. И потому спасибо вам.
Графиня удалилась, прямая и величественная, ловко лавируя между группами болтающих гостей, и цвета ее полутраура выделялись на фоне веселой яркой толпы.
Увидев, что она ушла, герцогиня Бедфорд вернулась.
– Боже мой, оказывается, мне вовсе не стоило о вас беспокоиться, миссис Тренчард. Теперь я вижу, что здесь вы среди друзей. – Ее слова были благожелательнее, чем тон, которым она это произнесла.
– Не то чтобы мы были друзьями, но нас объединяют общие воспоминания. А сейчас мне тоже нужно идти. Благодарю вас за прекрасный вечер.
