– Мы знали, что венчание состоялось, но считали его инсценировкой.
– Джон думал, что когда вы увидите оригиналы писем, то начнете немедленно изучать эту историю и узнаете правду.
– Так нам и надо было поступить, еще тогда, четверть века назад, – вздохнула Анна. – А теперь, получается, мистер Белласис это за нас сделал. Забавно. Если бы он оставил все как есть, мы бы никогда ничего не узнали.
Эта мысль только что посетила Анну. Ей даже стало нехорошо.
– А почему ты решила ему навредить? Вы ведь были любовниками?
И снова откровенность вопроса потрясла Сьюзен, но она уже зашла слишком далеко. Теперь не поможет ничего, кроме правды.
– Я хотела, чтобы Джон женился на мне, если я разведусь с Оливером. Пока я считала, что он станет лордом Брокенхёрстом, то о таком даже мечтать не могла. Но если мечтала, то отдавала себе отчет, что это лишь мечты. А когда он превратился в нищего сына младшего сына, они стали не такими уж запредельными. У меня сейчас, должно быть, больше денег, чем у него. Намного больше.
– Согласна. – Анна говорила так, будто они обсуждали достоинства и недостатки нового повара. – Я бы на месте Джона Белласиса сочла, что ты послана ему в ответ на его молитвы.
– Какое там, – вздохнула Сьюзен. – Он лишь рассмеялся мне в лицо, услышав подобное предположение.
– Понятно.
Анне и впрямь все было понятно. Сьюзен увлеклась красивым мужчиной, обладавшим изящными светскими манерами. Она встретила его, когда была одинока, нелюбима и думала, что не способна родить ребенка.
– Значит, получается, ты не бесплодна, – прибавила Анна. – Это радостное известие, хотя оно многое усложняет.
– Если бы я знала, что причина в Оливере, а не во мне самой, то была бы осторожнее, – криво улыбнулась Сьюзен.
Как странно звучал этот разговор. Сьюзен оглядела уютную столовую: красивые цветы, шикарная мебель и картины, – но отныне эта комната, которую она так хорошо знала, навсегда станет для нее другой. Сейчас Сьюзен и Анна разговаривали на равных, почти как две подруги, что отчасти было необычно, хотя Сьюзен всегда уважала свекровь больше остальных членов семьи.
– В том-то все и дело. – Голос Анны снова стал серьезным. – Оливер не может стать отцом.
В ее голосе звучала неподдельная печаль. «Да и как иначе, – подумала Сьюзен. – Как это ужасно для матери – знать, что ее сын никогда не сможет иметь наследника!»
И невестка попыталась утешить свекровь:
– Если я не могу забеременеть от Оливера, то это еще ничего не значит. Ведь у Наполеона тоже не было детей от Жозефины, но потом Мария-Луиза родила ему сына.
– Оливер – не Наполеон, – сказала Анна, словно поставив точку.
Она размышляла. Только тиканье часов на каминной полке нарушало молчание, да с шумом разваливались в камине горящие угольки. Анна повернулась к Сьюзен и посмотрела на нее в упор:
– Я хочу четко понимать условия сделки, которую ты предлагаешь.
– Сделки? – Сьюзен пока еще не приходило в голову считать это сделкой.
– Теперь, когда отходные пути с Джоном Белласисом для тебя отрезаны, ты хочешь остаться с Оливером?
Сердце у Сьюзен громко стучало. Ближайшие несколько минут решат ее судьбу.
– Да, я хотела бы остаться в этой семье.
Неожиданно раздавшийся лай заставил их обеих вскочить. Агнесса, спавшая на коврике перед камином, проснулась и тыкалась хозяйке носом в юбки, прося взять ее на руки. Как только собака уселась у Анны на коленях, та продолжила:
– Как ты поступишь с Оливером? Полагаю, он должен знать, что ребенок не от него.
– Да, он это непременно узнает, – кивнула Сьюзен. – Но Оливера предоставьте мне.
– Тогда чего ты хочешь от нас с Джеймсом?
Анне было любопытно узнать, насколько у невестки все предусмотрено. На самом деле Сьюзен импровизировала на ходу, но ей хватало такта подать свои мысли так, словно она все тщательно обдумала.
– Я хочу, чтобы Оливер видел, как доволен его отец этим известием, как оно его обрадовало, как мистер Тренчард гордится своим сыном, как он счастлив. Оливер уже давно не давал отцу повода почувствовать себя счастливым.
Некоторое время Анна ничего не отвечала. Молчание так затянулось, что Сьюзен уже решила, что этот причудливый разговор подошел к концу. Но свекровь все же заговорила:
– Ты хочешь дать Оливеру понять, что он многое приобретет, если признает ребенка своим?
– Да, в этом случае он окажется на коне.
Сьюзен и сама понемногу начинала верить в то, что говорит.
Анна медленно кивнула:
– Я сделаю все от меня зависящее и сохраню твою тайну, но при одном условии. Жить вы будете в Гленвилле.
Сьюзен в остолбенении смотрела на нее. Жить в Сомерсете?! В двух, если не в трех днях езды от столицы?
– В Гленвилле? – повторила она, словно бы не веря своим ушам.
– Да. Вы будете жить там. А я никому не расскажу о твоей тайне.
Сьюзен начала понимать, что выбора у нее нет. Анна как будто задавала вопрос, но на самом деле отдавала распоряжение.
– Нам пора признать, что Оливеру не принесет счастья карьера, которую наметил для него Джеймс, – продолжила она. – Мой сын никогда ничего не добьется ни в строительстве, ни в коммерции. Ну и ладно. Пусть лучше будет землевладельцем, сельским сквайром. Это ему нравится. Как знать, может, там он добьется успеха?
По правде говоря, расстаться с Гленвиллом было для Анны очень тяжело. Это все равно как лишиться руки или ноги, и даже хуже того – потерять половину жизни. Гленвилл был ее любовью и источником неизменной радости, но Анна понимала, что для ее сына он окажется спасением, и поэтому придется сделать нелегкий выбор.
– Я, как и прежде, буду наезжать время от времени, но уже не как хозяйка дома. С этого момента особняк переходит в твое распоряжение. Если ты согласишься. Ну, что скажешь?
Сьюзен уже поняла, что никакое другое решение просто невозможно. Выбор был невелик: стать разведенной женой, нарушившей супружескую верность, жить изгнанницей с незаконнорожденным ребенком, поднимать его в одиночку, не имея возможности на что-либо претендовать, или же оказаться владелицей огромного дома в графстве на юго-западе, жить с мужем и сыном (или дочкой), играть заметную роль в местном обществе. Не так уж и страшно. Но…
– Можно мне будет на светский сезон приезжать в Лондон?
Впервые с тех пор, как Сьюзен вошла в комнату, Анна улыбнулась:
– Да. Каждый год на два месяца ты будешь приезжать сюда.
– И можно будет иногда наносить визиты?
– Можно. Хотя, мне кажется, ты с удивлением обнаружишь, как тебе понравится деревенская жизнь, стоит только войти в ее ритм. – Анна помолчала. – У меня есть еще одно условие.
