Императорская яхта «Штандарт» 4 июня 1873 г. пришвартовалась к пристани предместья Лондона Вулич*, где их встречали принц Уэльский Эдуард (или Берти, как его называли в семье) и принцесса Александра. Оттуда они в экипажах проследовали в Лондон под приветствия собравшихся лондонцев и остановились недалеко от Букингемского дворца в Марльборо-хауз*, резиденции принца Уэльского. Как и многие другие высокопоставленные посетители, Александр и Мария бывали в театре и клубах, на балах и обедах и, конечно, присутствовали на скачках. В то же время Лондон был занят экзотической фигурой персидского шаха, в честь которого давались разного рода празднества, и, как записал Александр в дневнике, «вообще нельзя сказать, что было сильно весело и приятно наше пребывание в Лондоне. Так мне надоели все эти празднества для Шаха. Несносно и даже нет времени спокойно провести время и посмотреть хорошенько Лондон».
Интересно отметить, что королева Виктория не сразу пригласила наследника русского престола – только 9 июня, на пятый день визита, он получил приглашение в Виндзорский замок на завтрак, после чего они прогулялись по замечательному парку: «Парк идеальный и что за аллеи – чудо!» – записал Александр
[48].
Он наблюдал за маневрами британских судов на рейде порта Портсмут; чета много ездила по Великобритании – в городе Гулль (Hull) в присутствии Александра спустили на воду яхту «Цесаревна», строившуюся по его заказу.
Они провели в Великобритании два месяца, которые все-таки оставили о себе хорошую память. Александр и Мария Федоровна отбыли 1 августа 1873 г. с острова Уайт на яхте «Штандарт».
Александр и Мария знали друг друга давно и были соединены трагедией, случившейся в семье Александра II: дело в том, что Мария (ее полное имя Мария-София-Фредерика-Дагмара), дочь короля Дании, очень милая, живая девушка обратила на себя внимание старшего сына императора Александра II и наследника престола, великого князя Николая и стала его невестой, но он скончался от туберкулезного менингита и, как рассказывали, перед смертью взял с нее и со своего брата Александра слово сочетаться браком.
В июне 1866 г. Александр приехал в Копенгаген и сделал ей предложение, которое было принято. После перехода в православие Дагмара стала Марией Федоровной и впоследствии императрицей. Мария Федоровна блистала при российском дворе: в отличие от супруга, она любила балы, приемы, маскарады, увеселения. По воспоминаниям, она «не сходила с паркета» по 4–5 часов подряд.
Брак был очень прочным: Александр был человеком религиозным, прекрасным семьянином, с развитым чувством ответственности; семья со временем разрослась: первенец родился в 1867 г., это был будущий император Николай II, потом первая дочь – Ксения, сын Михаил и самая младшая – дочь Ольга (один сын умер двух лет, а другой – заболел туберкулезом и скончался молодым).
Александр Александрович не готовился стать императором, его не готовили к этой ответственной роли и предназначали к военной карьере. Он не получил глубокого образования, да и не был способным учеником. К. П. Победоносцев, начиная преподавать ему законодательство, записал: «Сегодня, после первых занятий с цесаревичем Александром, я пробовал спрашивать великого князя о пройденном, чтобы посмотреть, что у него в голове осталось. Не осталось ничего – и бедность сведений, или, лучше сказать, бедность идей, удивительная». С. Ю. Витте, хорошо знавший императора, писал, что «Император Александр III был совершенно обыденного ума, пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования; по наружности – походил на большого русского мужика из центральных губерний, к нему больше всего подошел бы костюм: полушубок, поддевка и лапти – и тем не менее, он своею наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и, вместе с тем, твердость, – несомненно импонировал».
На престол он вступил после убийства своего отца и в манифесте, написанном К. П. Победоносцевым, который своей задачей ставил «подморозить» Россию, подчеркнул, что важнейшими задачами будут возвращение к некоим «исконным русским началам». Он аннулировал многие реформы своего отца, ограничил доступ народа к образованию, ужесточил цензуру, ликвидировал автономию университетов, выбрал себе совершенно неспособных к плодотворной работе министров. Прав был поэт Блок: «В те годы дальние, глухие, В стране царили сон и мгла»…
Отношения с Великобританией развивались при нем довольно неравномерно.
Александр провозгласил обеспечение повсюду русских интересов, что, в частности, выразилось в экспансии на южных границах. Так, в продолжение его царствования владения России увеличились почти на полмиллиона кв. км, причем покорение новых стран в Средней Азии производилось, как отметил русский историк и философ Г. П. Федотов, с «чрезвычайной жестокостью»
[49]. Активное продвижение России на юг, по направлению к границам Индии, серьезно осложнило отношения с Великобританией, доведя их почти до открытого разрыва. Российская империя под руководством так называемого «царя-миротворца», как прозвали его придворные льстецы, тихо, но упорно завоевывала независимые государства Средней Азии, выдвигаясь к зоне влияния Великобритании и прямо угрожая ей. Русская экспансия вызывала не только настороженное внимание англичан, но прямое их противодействие.
Несмотря на, казалось бы, несокрушимое здоровье, Александр III скончался очень рано – не дожив до 50 лет – от болезни почек, и на престол вступил его старший сын Николай.
Николай II
Возможно, что из всех русских монархов наиболее тесно связан с Англией, ее языком и реалиями, был Николай II. Объясняется это прежде всего тем, что он женился на принцессе Алисе (ее полное имя Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса), которая воспитывалась в Англии. Ее родителями были дочь английской королевы Виктории Алиса и великий герцог Гессен-Дармштадский Людвиг IV. Мать скончалась, когда дочери было шесть лет, и бабушка, королева Виктория, очень любившая внучку, заменила ей мать.
Принцесса Алиса, хотя и носила титул принцессы Гессенской, по воспитанию и предпочтениям была ближе к Англии, чем к Германии (она знала английский лучше, чем немецкий, и была более англичанкой, а не немкой; обвинять ее в шпионаже в пользу кайзеровской Германии, как это делалось в России во время Первой мировой войны, было совершенно несправедливо). Французский посол в Петербурге Морис Палеолог писал, что «ее воспитание, ее обучение, ее умственное и моральное образование также были вполне английскими. И теперь еще она – англичанка по своей внешности, по своей осанке, по некоторой непреклонности и пуританизму, по непримиримой и воинствующей строгости ее совести, наконец, по многим своим интимным привычкам. Этим, впрочем, ограничивается все, что проистекает из ее западного происхождения. Основа ее натуры стала вполне русской…»
