Погас последний огонёк – дёрнулся на краю уголька и тут же изошёл серой лентой дыма. Нужно было идти дальше.
Вернувшись к вечеру в зимовье, Дима едва сдержал радостный возглас. Ворон опять прилетал и хорошенько расклевал мясо. Радость юноши никто не разделил. Артёмыч возвратился без добычи. Единственного соболя, угодившего в его капкан, испортили кедровки. Витя также пришёл порожняком, а дядя принёс изрядно потрёпанную тушку. Тамга загнала соболя под старую ель. Отступать было некуда, и смелый зверёк напал на лайку. Попеременно шипя и уркая, показал зубы, потом прыгнул, шамкнул Тамгу когтями. Лайка, тренированная на котах, была привычна к такому обращению и со зверьком управилась. К приходу Николая Николаевича она умертвила соболя, однако подпортила тому шкуру.
«Дебил Дебилыч».
За ужином говорили о вороне, о том, что его не испугал даже убитый и вывешенный к мясу сородич. Договорились, что назавтра в доме останется Артёмыч. Тот пошутил, что лучше оставить в засаде дятла, но не стал усердствовать в этой шутке – всё равно никто не смеялся.
Вечер закончился малыми заботами. Николай Николаевич штопал разошедшийся по шву рукав. Витя проверял крепление на лыжах. Артёмыч готовил для него приманку. А Дима думал о вороне. Не знал, как ему помочь в противостоянии с охотниками. Хотел даже стащить кусок мяса и вывесить его на опушке, чтобы подкормить и удержать ворона от полётов к зимовью, но понял, что сделать это будет не просто.
Решил по возможности мешать охотникам – портить капканы, подрезать поводки, подмешивать в приманку что-нибудь отталкивающее. «Хорошо бы дяде Коле перед выходом накапать в ружьё воды, чтобы она там смёрзлась. Уж он бы обрадовался!» Улыбаясь таким мыслям, Дима постепенно уснул.
Утром пришлось в третий раз выставлять стекло. Николай Николаевич заложил в печку несколько полешек, но попросил Артёмыча больше огонь не подкармливать – по меньшей мере до обеда, чтобы дыма из трубы было не больше, чем в дни обычной охоты. Также для меньшего шума предложил не выходить за порог и по необходимости пользоваться ведром. Разговор о ведре рассмешил Артёмыча. Он ещё долго шутил, угрожал по большой нужде ходить в Витину миску. Витя смеялся в ответ, но на всякий случай положил свою миску в рюкзак, чем ещё больше развеселил Артёмыча.
Дима сказал, что опять пойдёт с Витей. Дядя не спорил. Он теперь почти не говорил с племянником, не обучал того охоте, не спрашивал о чистке ружья. Почувствовал перемену в Диме и быстро с ней смирился. Главным было охотиться, а не заниматься ерундой.
«Я тебе в няньки не нанимался. А ты больше в мать пошёл. Такой же ссыкливый. Ну, дело твоё», – думал Николай Николаевич, глядя в спину племяннику и Вите.
Артёмыч проводил охотников, но из дома не показался. Сплюнул в уголок, сел на табурет, уложил на колени заряженное ружьё и стал ждать.
Он не позволял себе шуметь. Отказался от хождений по дому. Когда схолодилось, укутался в спальник и наказал себе до вечера не подниматься с табурета, ждать. Рядом, на столе, устроил возможную закуску: чай и вчерашние макароны с тушёнкой.
Охотник подбадривал себя неприязнью к ворону и тем, что, поймав его, сможет высмеять Витю.
В тусклом ожидании даже малое происшествие отзывалось долгими мыслями.
Позади дома – там, где были сложены дрова, – мягкой поступью захрустели шаги. Артёмыч напрягся. Лисица. Или молодой волк. Вскоре шаги прекратились.
К обеду с полки сорвалась кружка. Лязг её падения был слышен на всю прогалину. Артёмыч дёрнулся, сдавил в кулаках спальник и обратил к кружке тихую ругань.
В ногах и спине томилось неудобство. Печь утихла и остывала. От мороза принемели щёки. В однообразии проявилась сонливость. Охотник умело противился ей, однако порой застывал в непродолжительной, но уютной дрёме. Потом вздрагивал, зевал и настойчиво глядел в окно, словно ворон был маленьким, как муха, и мог неприметно усесться возле мяса.
Сознание слабело и порой вызволяло непривычные, чуждые образы.
Неожиданными отблесками вспоминалось село и оставшиеся там ребятишки: два сына и совсем юная дочь. Однажды он возьмёт сыновей на охоту, и они, конечно, не проявят себя такими лопухами, как Дима. Не станут с бесом в голове колотить по дереву, бросаться палками, а потом ныть, как бесплодная баба в яслях. Артёмыч хмыкнул и очнулся от дрёмы.
Заметил на верёвке ворона.
Грудь сжалась холодом.
Сдавил ружьё. Но тут же успокоился.
Понял, что это – пугало, давно мёртвая птица, подвешенная в устрашение вору.
– Вор он, – прошептал Артёмыч и сам усмехнулся своей шутке. Решил обязательно пересказать её Николаю Николаевичу. – Вор он, и всё тут.
Ворон так и не прилетел.
Возвратились охотники.
– Чертовщина, – вздохнул Витя.
– Нам теперь что, каждый день мясо сторожить? – спросил Артёмыч.
– Ерунда. Надо что-нибудь придумать, – отозвался Николай Николаевич.
– Что? – Витя выложил к печке пойманного сегодня соболя. Тот смёрзся в меховой комок. – Скажи лучше, откуда он знает, что его ждут.
Николай Николаевич ответил не сразу. Скривив губы, нехотя промолвил:
– Он нас считает.
За стенами было привычно тихо. Дом уже протеплился, но охотники ленились снимать свитера. По стенам тянулись узкие тени. В кастрюле вскипала вода. Тамга сидела у порога, играла хвостом. Ждала ужина.
Дима раскладывал на кровати пасьянс.
– Кто считает? – не понял Артёмыч.
– Ворон, кто.
– Не бывает такого.
– Значит, бывает. – Николай Николаевич качнул головой. – Наблюдает издалека. Это не сложно. Сел себе на дерево, в ветвях, и прячься. Чёрный, никто тебя не разглядит. Тем более… В общем, смотрит и считает. Знает, сколько нас. Вышли четверо с собакой, значит, дом пуст, можно на поклёвку. А если трое, значит, один остался. Вот и не прилетает.
– Не бывает такого.
– Коля прав. Как ещё объяснить? – промолвил Витя.
– Не знаю как. Но я не поверю, чтоб ворон умел считать. Глупость какая-то. Он что, как человек, что ли? Говорю тебе, не бывает такого! Тебя послушать, так ему в техникум пора. Может, он ещё и читать умеет? Так давай записку оставим: «Мясо частное. За поклёв – штраф 500 рублей».
– Дёшево берёшь, – улыбнулся Витя.
– Он птица. Хитрая, наглая, но глупая, как и все птицы, – настаивал Артёмыч.
– А мы ещё глупее, раз не можем его подстрелить, – заключил Николай Николаевич.
– И что ты предлагаешь?
– Предлагаю обмануть.
– Кого?
– Ворона.
– Как?
– А вот так. Есть у меня одна идейка. – Николай Николаевич, развеселившись, подмигнул Артёмычу.
