Милайа прянишная девачка, я все понял, знайу что тибя долго не будет. Может быть даже целый месятс. Не забывай миня Никогда не забывай.
Я буду ждать тибя.
Когда ты вернешся, я вырасту и стану выше тибя.
К твойему прийезду я собиру зимлянику и налавлю светлячков.
Я тебя на букву Л.
Кит
Когда расшифрую послание, я услышу вой – так выли за забором в мире Schund дикие собаки… Только теперь этот вой будет исходить из меня, как будто у меня внутри закричит от боли смертельно раненное животное.
Три года. Три года я не увижу Кита. Три года в моей жизни не будет земляники.
Часть третья. Брык
Мама, прости меня за то, что я у тебя родился.
Глава 1
Причесываюсь. Волосы похожи на хвост лошади, которую медведь хорошенько оттаскал за круп.
Зеркало в ванной все в трещинах и сколах. Ничегошеньки не видно!
Мимо проходит Глеб. Он заглядывает в ванную и смотрит на меня так, как будто я только что сожрал его любимого кота.
– Мам, Никита заболел? – кричит он в сторону кухни.
Ух, и бесит он меня! Никогда прямо не скажет. Все придуривается – через мамку общается, специально позлить хочет.
– Что с ним? Он надел чистую рубашку, мам!
Ну, давай, братец, беси, беси меня. Вот ночью подойду к твоей кровати да ухо тебе отгрызу – будешь знать, как издеваться!
– И – глазам не верю! – он причесался. Мам?.. Мне кажется, у него температура… И у него на поясе даже не висит его чертова крыса!
Рычу сквозь зубы:
– Мальвина, ее звали Мальвина.
– Звали?
– Ее больше нет.
– Хм… Но ведь появится новая? У тебя их было много. Прошлую, кажется, звали Клеопатра… И в один день ее просто не стало. Когда ты посчитал, что сумка бедной тетки Вали станет для нее отличным последним приютом.
– Ее звали Клементина. И тетка Валька сама виновата – нечего было трепать меня за волосы и орать на весь коридор.
Все еще пытаюсь навести порядок на голове, но вытащить из прилипшей к волосам смолы птичьи перья не так уж просто, получается плохо. А Глеб все издевается…
– Хм… Я все-таки уверен, что ты получил за дело. Тетка Валька без дела трепку не задает.
Между прочим, у меня сегодня свидание с моей новой подружкой.
Пря-ниш-ной девочкой.
Я должен хорошо выглядеть. Так что замену Мальвине я пока не искал, не хочу пугать подружку. Я с ней совсем недавно познакомился, она другая, не из наших – она с той стороны забора, из богачей, иностранка. Ее зовут Ханна.
Молчу. Не хочу ругаться с Глебом, обычно все наши ссоры приводят к дракам, а наказывают меня. Брат это знает и всегда первый затевает ссору. Если меня накажут, то я не успею на свидание. А я хочу увидеться с Ханной.
Не желаю больше видеть Глеба, как и слышать, что ответит ему мама, потому что она всегда на его стороне.
Хватаю Китькину радость и быстро выскальзываю за дверь. От злости хлопаю ей слишком сильно. С потолка сыплется плесень, а на пол с гвоздя в двери падает табличка: «Брыковы. Комн. № 17».
Это мама писала. Почерк красивый, аккуратный.
За этой дверью живет моя семья.
В нашей саманке – два этажа. Наша семья живет на втором.
Иду по коридору. По правую и левую руку – скрипучие двери. За ними живут шахтерские семьи, такие же, как моя.
За дверями у всех одно и то же: одно большое помещение, разделенное самодельными перегородками на несколько крохотных комнаток-клетушек. Кровати, стол, табуретки, печка, вешалка… Мебель у нас здесь только самая необходимая, так как места мало, да и живут все небогато. Хотя наша семья живет хорошо… Мясо едим каждую неделю и козье молоко покупаем. И печку всегда есть чем топить, зимой у нас тепло. А в позапрошлом году мне купили новую куртку. Правда, я в первый год ее смолой уляпал и прожег…
Стены общего коридора в желтых разводах. Вдоль коридора висят тазы, ванночки, шахтерская одежда, швабры, веники и много другой разной разности.
В одном конце коридора – туалет и ванная, а также кухня – общие, в другом конце – выход.
Открываю тяжелую входную дверь. Множество уличных звуков и запахов окатывают с головы до ног.
Гул дробильных машин, шум колес грузовых поездов, запах дыма печных труб, вонь сточных вод, кислый душок из пивнушек.
Лоскутки – так называется место, где я живу. Район на самом краю Чертоги.
Лоскутки тесно жмутся к речке и четвертой и пятой шахтам, которые у нас называют «восточные». Самый первый, самый старый район. Именно здесь жили первые ссыльные.
На холме неровными рядами стоят наши саманушки, кривые и косоглазые, с длиннющими печными трубами, с крышами набекрень.
Саманки валятся друг на друга, как пьяные шахтеры, бредущие в обнимку не пойми куда и зачем.
Улочки узкие, три шага от забора до забора. Перпендикулярно улицам идут тесные переулки. Сюда сливаются стоковые воды с шахт. По этим переулкам никто не ходит, и они летом всегда зарастают лопухом. А иногда даже подсолнухи прорастают – красотища!
Саманки строились наспех одновременно с шахтами, поэтому они сделаны из всего, что имелось под руками – из бревен, жести, глины, соломы, камыша и даже навоза.
Дома окружают низкие заборчики из жердочек и дикого камня.
Лоскутки должны были быть самым унылым районом Чертоги, но все саманки разукрашены яркими красками, на стенах можно видеть целые картины!
Башенные часы, на которых сидят кошки, люди, летающие с помощью раскрытых зонтов, птицы, животные, сказочные существа… Улицы и здания городов разных стран – Парижа, Венеции, Лондона… Тропические острова, море и пальмы.
В домах мало окон, и все они маленькие, поэтому очень много картин изображают огромные балконы и окна с красивыми занавесками. На балконах стоят люди в ярких нарядах.
Рисовать на стенах – традиция, начало которой положили первые поселенцы. Как будто сюда не преступников на каторгу ссылали, а художников.
Благодаря этим рисункам Лоскутки теперь считаются самым красочным районом нашего городка.
Я бегу по улочкам мимо саманок и пивных, перепрыгиваю через вонючие стоки.
Бегу через луг по холмам… К реке! К пограничному забору!
Туда, где встречу самую красивую девочку в мире.
Пря-ниш-ну-ю девочку.
* * *
Спустя год.
Отвязываю от забора розовую ленточку. Горло сдавливает тоска, нечем дышать.
