– Но зрители должны знать, что случилось с Просперо, – говорит он. – Иначе они не поймут сюжет. Чтобы понять, почему он жаждет мести, они должны знать, от чего он пострадал.
– Да, это понятно, – говорит Змеиный Глаз. – Но мы подумали, пусть это будет воспоминание.
– Это и есть воспоминание, – говорит Феликс.
– Да, но вы сами нам говорите: больше действия, больше энергии.
– Да, – говорит Феликс. – И?
– Так вот, можно сделать воспоминание, но рассказывать будет Антонио. Мы подготовились. Мы репетировали.
Ха. Он меня отодвигает, думает Феликс. Буквально отпихивает локтем. Хочет больше внимания к своей роли. Вполне в духе Антонио. Но ведь он их к тому и призывает? Вживайтесь в роль. Переосмысливайте. Перефразируйте, если нужно.
– Отлично. Давайте посмотрим, – говорит он.
– Ребята выступят на подпевках, – говорит Змеиный Глаз. – Команда Антонио. Мы назвали наш номер «Злой братец Антонио».
– Хорошо, – говорит Феликс. – Показывайте, что у вас.
– Не забывайте считать, – говорит Анна-Мария, когда они занимают позиции. Змеиный Глаз впереди. Его дублеры – у него за спиной: Жучила Фил, ЗакраЛось и – невероятно! – меннонит Крампус. Если Анне-Марии удастся выжать из Крампуса хоть что-то похожее на танец, это будет настоящее чудо.
– Я весь внимание, – говорит Феликс.
– На счет «три», – говорит Анна-Мария. Она считает: Раз-два-три, – хлопает в ладоши, и представление начинается.
Змеиный Глаз входит в образ Антонио: самодовольный, надменный, безжалостный. Он весь раздувается, потирает руки, смотрит, прищурив свой кривой левый глаз, ухмыляется перекошенным ртом. Будь у него усы, он бы их подкрутил. Стоит с важным видом, замышляет братоубийство. Его команда задает ритм: они топают, хлопают, щелкают пальцами, сопровождая все это дыхательными звуками.
У них хорошо получается. Намного лучше, чем ожидал Феликс. За это надо благодарить Анну-Марию? Или они сами учились по музыкальным клипам? Возможно, и то и другое. Топ-топ хлоп, топ-топ хлоп, хлоп-хлоп топ-топ щелк – дублеры держат ритм. Вступает Змеиный Глаз:
Я герцог миланский – и всем лежать.
Я здесь босс, и меня следует уважать.
Было так не всегда.
Я был просто Антонио, да.
Вечно младшенький, вечно второй,
И никто никогда не считался со мной.
Как меня это бесило – не передать.
Но я улыбался. Я решил подождать.
Это Просперо, мой братец,
Вот кто был босс настоящий.
Он был герцог, был герцог, был герцог миланский.
Ооо-ха! Ооо-ха! Топ хлоп, хлоп топ, щелк-щелк топ.
Но он был дурак. С дурака мало спроса.
Не видел, что происходит у него под носом.
Сидит, носом в книги уткнется,
Его позовешь – даже не обернется.
Погрязает в своем учении,
А дела государственные в небрежении.
Я ему говорю: «Брат, ты проснись,
Ты тут, типа, герцог, вот и займись
Своими герцогскими делами,
Не сиди взаперти целыми днями.
Оденься приличней. Затей, что ли, войну.
Кто тут у нас главный босс, не пойму?»
Но он завис в своих книгах, типа, он крутой маг,
Палкой волшебной махал, как дурак.
И пока он свои заклинания пыхтел,
Я тихой сапой взял, что хотел.
Он сам виноват – сам толкнул меня на преступление.
Как устоять перед таким искушением?
Если тебе твое герцогство до фонаря,
Так отдай его брату. А брат – это я.
И пусть прослыву я коварным и злым,
Зато весь Милан будет моим.
Ооо-ха! Ооо-ха! Топ хлоп, хлоп топ, щелк-щелк топ.
И я пошел к королю. К королю неаполитанскому.
Он хотел контролировать герцогство наше миланское.
В общем, мы договорились:
Я с его помощью престол получаю –
И правлю потом под его началом.
И вот мы схватили
Моего бро,
Про-спе-ро.
Стражникам заплатили,
чтобы они не ввязывались в это дело,
чтобы не защищали Просперо.
Мы его посадили в гнилую лодчонку
Вместе с его драгоценной девчонкой.
И отправили в море, не моргнув глазом.
От обоих избавились разом.
Народу сказали, их герцог что-то закис
И поехал развлечься в морской круиз.
А когда не вернулся – о горе! –
Все решили, что он утоп в море.
Ооо-ха! Ооо-ха! Топ хлоп, хлоп топ, щелк-щелк топ.
Все! Нет больше Просперо.
Сгинул в пучине. А мне что за дело?
Кто-то скажет: «Какая жалость!»
А я скажу: «Зато герцогство мне досталось.
Теперь все пойдет по моей указке.
Я герцог, я герцог, я герцог миланский».
Да!
Он герцог, он герцог, он герцог миланский.
Топ-топ топ, топ-топ топ, топ-топ топ-топ топ!
Хлоп хлоп. Ха!
На финальном «Ха!» они все смотрят на Феликса. Он знает этот взгляд. Люби меня, не отвергай меня, скажи, что я самый лучший!
– Как вам? – спрашивает Змеиный Глаз. Он уже вышел из образа надменного аристократа. Он тяжело дышит.
– Что-то в этом есть, – говорит Феликс, который с радостью придушил бы Змеиного Глаза. Он украл у него целую сцену! Но Феликс держит себя в руках: это их представление, говорит он себе.
– Что-то есть?! Да ладно! Шикарный номер! – говорит Анна-Мария, наблюдавшая за выступлением из дальнего угла. – Кратко и по существу. То, что надо!
– И подтанцовка на высоте, – говорит Феликс.
– Я для того и нужна, – улыбается Анна-Мария. – Приношу пользу. Оказываю посильную помощь. Таскать бревна, ставить хореографию, все, что угодно.
– Спасибо, – говорит Феликс.
– Ревнуете, мистер Герц? – лукаво шепчет Анна-Мария. Она видит его насквозь. – Увели из-под носа целую сцену, да?
– Не язви, – шепчет он в ответ.
– А еще мы подумали, – говорит Змеиный Глаз, – что, когда он рассказывает Миранде про лодку… прогнившую лодку, в которую их посадили… можно ее показать на видео, и когда он произносит… в смысле, вы произносите… когда они переходят к той части, когда Миранда ему говорит, что была для него обузой, трехлетний ребенок в дырявой лодке посреди океана, и он говорит, что она была ангелом, который его спас? Херувимом. Вот эта часть.
– Да, я помню, – говорит Феликс. Его сердце сжимается в тугой комок.
