Они гнали французов до самой пехоты. Рассвирепели страшно. Спасаясь от донских пик, французы не попали в интервалы своей пехоты и помяли ее ряды. Только выехавшая навстречу лейб-казачьему полку батарея картечью и остановила их. Лейб-казаки выскочили из-под картечного огня и пошли шагом. Никто их не преследовал.
Тихо возвращались эскадроны с места страшного побоища; многих лошадей вели за полком в поводу; казаки, у которых лошади были ранены, шли рядом. Полковник Чеботарев и 18 казаков были убиты, поручики Орлов 2 и Бескровный, корнет Николаев и 31 казак были ранены…
Невеселые шли казаки. Вдруг в лейб-эскадроне казаки заговорили: – давай, братцы, песню споем!
Першиков, у которого все лицо было рассечено в схватке концом кирасирского палаша, подъехал к своему эскадронному командиру и говорит:
– Дозвольте, ваше высокоблагородье, казакам песню сыграть…
– Нельзя, братцы, – задумчиво проговорил командир, – видишь, царь смотрит!
– Тем лучше, что смотрит, – бойко отвечал вахмистр, – он сам послал нас на латников и его же молитвами мы возвращаемся живы и невредимы.
– А это что? – сказал командир, указывая на щеку вахмистра, рассеченную палашом. Вахмистр провел рукою по щеке, посмотрел на кровь и отвечал серьезно:
– Это пустяки, ваше высокоблагородье. А вот что я доложу вам: нам дедами и отцами дан великий завет – не только быть телохранителями царя, а и веселить его душу и сердце!
– Валяй! – улыбаясь сказал командир.
Вихрем вынеслись песенники, и на поле, усеянном трупами кирасир, грянула разудалая песня:
Во лугах, во зеленых во лугах…
Хору вторил медный рожок, звенели тарелки, гудела волынка. Ефремов ехал перед песенниками и, понурив голову, задумчиво говорил: «хорошо! хорошо!..»
– А откуда они волынку достали? – спросил он у эскадронного командира.
– А тут у немца купили. Ну, да и волынка ж попалась славная: гудит, точно нашей победе радуется.
А вот и плотина. За нею, на холме, по-прежнему видна была величавая фигура государя императора, священную особу которого охранили лейб-казаки. Он все видел. Он видел и большое зеленое поле, истоптанное лошадьми, залитое кровью, покрытое телами казаков и кирасир. В братских объятиях смерти лежали они, положившие душу свою за други своя…
Донские казаки в Германии в 1807 г. Художник Б.П. Виллевальде
Казаки подтянулись и молодцевато прошли мимо своего обожаемого государя. Их потные лошади были залиты грязью и кровью, их алые куртки разорваны и загрязнены, и руки и лица были в крови. Многие были бледны от полученных ран, но восторгом горели их лица, и молодцами прошли мимо своего государя лейб-казаки, только что сокрушившие мощным натиском французскую конницу.
Ефремов подскакал к государю. Когда он возвращался, острый глаз лейб-казака явственно различил на шее его что-то белое. И, когда он подъехал ближе, все ясно увидали, что это был Георгиевский крест 3-й степени. Ефремов получил его из рук самого государя на поле сражения.
И загремело по счастливым рядам лейб-казаков неудержимое, величественное ура! Стихло оно, и Ефремов сказал своим удалым лейб-казакам:
– Полк! Государь благодарит всех вас за ваш нынешний славный подвиг. Он мне сказал, что всеми вами доволен в душе своей и в сердце; благодарит Бога, что вы из страшного, смертного боя возвратились с ничтожною потерею, молит Его, чтобы вы и в будущих ваших подвигах были так же счастливы, как сегодня!..
И опять – ура!
Славная атака лейб-казаков под Лейпцигом навсегда запечатлена в памяти полка. В 1832 году полковой праздник полку был установлен на 4-е октября. В этот день лейб-казаки вспоминают великий день славной победы своей над французами.
Блестящей атакой лейб-казаков, поддержанной гвардейской конницей, победа решилась в нашу пользу. 5-го и 6-го октября еще были бои, но в последней своей атаке, вечером 6-го октября, французы были разбиты и отступили…
Привал донских казаков в Германии
Их опять погнали казаки. Теперь Платов был снова во главе их. Всю холодную зиму преследовали донцы отступавшую французскую армию. Они шли по чужой стороне. И зима была здесь чужая, без снега. Дожди сменялись морозами, и опять были дожди. Тяжело отзывалась такая зима на казачьих лошадях. В ту пору и песня сложилась:
На рынке то было на рыночке,
На желтеньком песочке
Там сидят два братца родимые,
Сидят то ружья чистят,
Из ружейца ржаву вычищают,
Французскую сторону проклинают:
«Французская зима, она студеная!
Перевела много казачьих полков,
Познобила-то она табун коней!
Жаль-то мне, жаль одну лошадь:
Как по гребню эта лошадь пробегала,
Копытом она огонь вырубала,
Волновитым хвостом огонь раздувала!»
Имея впереди себя самого государя императора, армия наша бодро и смело подвигалась к столице Французской земли – городу Парижу.
Вечером, 13 марта 1814 года, государь император остановился на ночлег недалеко от Парижа, в местечке Фер Шампенуаз. Только что расположились на ночлег, как раздались ружейные выстрелы и показалась пехота. Государь приказал своему конвою – лейб-казакам атаковать их. Французы живо построили каре и начали стрелять залпами по лейб-казакам. Но это не остановило лейб-казаков. Они налетели на ощетинившееся штыками каре и в одну минуту смяли его. Французы бросали оружие и просили пощады, а кто защищался – попадал под пики лейб-казаков.
Часть французов наскочила на нашу батарею. Тогда лейб-казаки под командою полковника Ефремова и ротмистра Орлова пробились к батарее, и Ефремов, несмотря на то, что был ранен штыком в голову, сражался до тех пор, пока не подоспели наши гусары и пехота.
Между тем граф Платов продолжал также действовать со своими казаками. 4 февраля 1814 года он подошел к сильно укрепленному городу Намуру. С ним были только казаки. Подойдя к Намуру, Платов послал переговорщика и потребовал сдачи города. Но комендант города ответил: «Рвы наполнятся трупами, река обагрится кровью, а города не сдам! Храбрость и решительность французов всем известны!»
Получив такой ответ, Платов приступил к правильной осаде города. Спешивши казачьи полки, он расположил лошадей сзади, орудия донской артиллерии поставил на позицию и стал бомбардировать город. Удачными выстрелами казачьих пушек два орудия в крепости были подбиты и много прислуги было перебито.
