Казаки на Черном море
И если находился охотник жениться, то договаривались, за какую цену или за какие вещи, а иногда и просто за попойку отпускал муж свою жену. Если же никого не находилось, то просто отпускал муж свою жену на волю.
По мере того как прочнее оседали казаки по Дону, стали появляться по городкам и дети, которые росли в вечной тревоге бранной и с малых лет учились стрелять и ездить верхом, и тогда начал Дон уже шириться и расти и новыми своими казачьими детьми.
В те далекие времена, когда зарождалось казачество, не только детям, но и старым людям трудно было жить по Дону среди тревоги бранной.
Если страшен был крик «татары идут» для Руси, то там имели время собраться и изготовиться к бою, у казаков же этот крик означал немедленный бой. Часто успевали только поседлать и дрались уже в улицах, среди пламени пылающего казачьего городка. Тут некогда было думать о женщинах, о детях, о стариках. И потому в это тревожное, боевое время на Дону не было и стариков дряхлых.
Каждый казак, когда чувствовал, что за ранами, болезнями и старостью он становится плохим помощником в боях и походах, шел в ближайший монастырь Никольский, близ Шацких ворот, или Борщевский-Троицкий и там проводил остаток своих дней, или налагал на себя обет идти на поклонение пешком тысячи верст и шел в далекие Соловки на Белое море. И там, рассказывая про свои походы и про свои победы, он говорил, что лил кровь и провел всю свою жизнь на войне для того, «чтобы басурманская вера над нами не посмеялась, чтоб государевой вотчины пяди не поступитъся».
Сильна была в те времена вера басурманская. Татары были могущественной державой, а за ними стояло грозное турецкое государство. И напор этих двух государств на государство русское сдерживали одни казаки. Да мало того, что сдерживали, они еще и подавались поотепенно вперед, приближаясь к низовью Дона, приближаясь к морю Азовскому.
В то время, когда так, мало-помалу, из пришлых людей создавалось военное братство, ставшее защитой Руси от неожиданных набегов татарских, и на Руси произошли большие перемены.
Русские стали собираться в середине своей земли, у небольшого города Москвы. В Москве появился целый ряд умных князей, которые, постепенно усиливаясь, подчинили себе и другие города русские, сбросили с себя татарскую неволю. Московский князь Иоанн III Васильевич, освободившись от татарского ига, широко раздвинул русские земли.
3. Первые набеги казаков
В проворстве, ловкости и воинской хитрости казаки превосходили своих врагов – татар. Во время походов они выработали свой способ действий, называвшийся татарским словом, лава. И никто не мог соперничать тогда с казаками в лаве. В разведках и поисках, казак шел незаметный даже для зоркого татарского глаза. Он шел в траве с травою ровен: высокий ковыль, кустарник, овраг, забор – все способствовало всаднику-невидимке. От татар научились казаки и переправам через широкие реки. Они связывали вместе несколько пуков камыша, делали из него плотик, называвшийся салою, привязывали его веревкой к шее или хвосту лошади, складывали на плотик седло и вьюк, а сам казак хватался рукою за гриву и плыл через реку вплавь.
Во время общей тревоги казаки собирались по 5–6 городков вместе, укреплялись и отсиживались в них. И, где бы неприятель ни появился, везде смелым натиском встречали его казаки. Станичные есаулы, схватив знамя, во весь дух неслись по улицам, сзывая на бой атаманов-молодцов. Вестовая пушка или колокол били тревогу. Старики и жены казачьи перегоняли стада и табуны на острова реки и скрывали их в камышах или за болотами. Лодки приковывали к пристаням цепями или затопляли их, имущество закапывали в землю. Отбив врага, казаки не оставались у него в долгу и готовились в новый поход. На походе просто, даже бедно одетые донцы того времени отличались умом и храбростью. Не раз говорили они азиатам и русским знатным людям, боярам, про себя: зипуны-то у нас серые, да умы бархатные.
И по мере того, как росло и ширилось казачество, тесно ему становилось в приволье донских степей, искали они выхода из них и все чаще и чаще начали сталкиваться с Азовским пашою или уходить на Волгу.
Разросшиеся станицы казачьи требовали и большей добычи. Да и казакам дома не сиделось, хотелось им поохотиться. И вот, когда задумает казак пойти в удалой набег, выходит он к станичной избе, на сборное место станицы, и, кидая свою шапку-трухменку, сделанную из бараньей смушки, сверху несколько уже, нежели у основания, кричит зычным голосом:
– Атаманы-молодцы! Послушайте!.. На Сине море, аль на Черное поохотиться; на Куму или на Кубань реку за ясырьми (пленными); на Волгу-матушку рыбки половить иль под Астрахань, на Низовье, за добычей, иль в Сибирь пушных зверей пострелять!..
К говорившему со всех сторон станицы сходились казаки. И вот, то один, то другой бросал свою шапку вверх и мало-помалу вокруг него собиралась толпа, иногда в несколько сот человек. Все шли в ближайшую церковь-часовню – голубец, клали земной поклон перед образом, а потом отправлялись в общую избу, где за чаркою вина обсуждали условия похода и выбирали походного атамана. Остающиеся дома казаки помогали идущим в поиск снарядиться. И если этот поиск был речной, все вместе строили лодки, если на конях, то готовили коней. Богатые снабжали бедных оружием, выговаривая за собой право на известную часть добычи.
В этой вольной ватаге во время похода дисциплина и порядок были образцовые. Походный атаман мог казнить смертью за малейшее непослушание. Беспрекословно повиновались и выборным есаулам и сотникам. Но кончался поход, возвращались казаки к своим домам и опять все были равные.
Кто шел с атаманом промышлять зверя, на зверовую охоту или шел воевать с татарами, персами или турками, назывался охотником. Но кто восставал против своих братьев-казаков или шел на московских людей, того и в те времена казацкой вольницы называли вором-разбойником. В степной, конный поиск казаки отправлялись малыми партиями – по 5–10 человек, широко рассыпаясь по степи. Вот откуда взялось у казаков и в лаве звено. Обыкновенно на двух казаков имелась заводная вьючная лошадь с сумами, в которые складывалось имущество, продовольствие, а впоследствии и добыча. Такие казаки, пользовавшиеся одной общей сумой, назывались односумами.
Но часто, очень часто, казаки пускались в морской поиск. Наши деды были искусными наездниками, но были также и отличными моряками. По Дону в Азовское море, из Азовского моря в Черное море – это был их обычный путь. Богатые города Крыма и турецких берегов Малой Азии были им хорошо знакомы. Для морских походов казаки строили себе большие, длинные лодки без палубы. На лодках были мачты, но парусом казаки пользовались только при попутном ветре, а против ветра шли на веслах. На каждую лодку садилось 60–100 человек, борта лодки обшивались камышом, для защиты от неприятельских пуль и для большей устойчивости лодок. На дно клали бочки с пресной водой, сухари, пшено, сушеную и соленую рыбу и смело с такими запасами пускались в неизвестные края. Водки в поход не брали. На походе – прежде всего требовалась трезвость. На казаках в походах одежда была самая бедная, чтобы неприятель не хотел поживиться ею, как добычей, чтобы легче было подходить к нему и укрываться в степи и на море.
