— Но как, Жанин? Как?
— Рассказав все полиции, милочка. Даже если придется разбередить самые уродливые раны.
Я вспомнила стихотворение, написанное Мими.
Последнюю строфу:
«Я стену построю, чтоб нас окружить,
И от врагов сумею нас защитить.
М2О».
Мими никогда бы не смогла написать такие строчки.
Мне очень не хватало Мими.
31
Разбередить самые уродливые раны?
Выключив в «фиате» верхний свет, Мона повернулась ко мне.
— И что там?
Коричневый конверт упал к моим ногам. Мне трудно связать только что прочитанное с убийством Морганы Аврил и самоубийством Магали Варрон, но связь существует, непременно…
Надо только найти ее… Передо мной предстал красный шарф, туго обмотанный вокруг шеи.
Мона заметила, как у меня из уголков глаз выкатились слезы.
— Трогательно?
— Очень.
— О Моргане или о Миртий?
— Миртий. Точнее, Мими… Очень красивое признание в любви.
Глаза Моны странно заблестели. Она помолчала, потом нежно провела пальцем по моему веку, убирая слезу.
— Спасибо, — произнесла она.
— За что?
Не ответив, она включила задний ход, чтобы машина могла выехать из парка.
23 ч 10 мин.
Мона припарковалась на площади Жан-Поль Лоран, прямо напротив дома Кристиана Ле Медефа. Вокруг ни одного полицейского. Прежде чем покинуть стоянку, я натянул на голову капюшон своей толстовки «Wind Wall North Face».
— Вчера здесь было не заперто, — сказал я, подойдя к домику.
Я повернул ручку. Дверь открылась.
— Однако твой свидетель слишком доверчив, — усмехнулась Мона.
Подождав, пока мы оба войдем в дом, я громко позвал:
— Кристиан! Кристиан Ле Медеф!
Никто не ответил, как я и ожидал. Атаракс, бывший инженер-атомщик, в дом не вернулся.
Бежал?
Похищен?
Убит?
Мона бодро шла за мной по темному коридору.
Внезапно я остановился. Заледенел, словно в доме неожиданно упала температура.
Лестница была полностью погружена во тьму.
— Света нет, — проговорил я.
— Но это же логично, разве нет?
— Нет! Вчера на втором этаже в комнате Ле Медефа горел ночник.
— Ты выключил его, когда уходил.
Я покачал головой. Я был уверен, что ничего не трогал. Кончиками пальцев я включил фонарик на своем айфоне. Экран осветил ступени.
Ничего. Ни единого шороха. Никаких признаков жизни. Точно так же, как прошлой ночью во время моего визита.
За исключением погашенного ночника.
Поднявшись на двенадцать ступеней, я осветил лестничную площадку, постоял немного, а потом позвал:
— Ле Медеф!
Никого.
Я снова ошибся. Вчера вечером я сам не заметил, как нажал на выключатель этой чертовой лампы.
— Ничего, ты еще увидишь, какой я сумасшедший! — неожиданно бросил я Моне, спускаясь с лестницы. — Иди за мной в гостиную.
Она пропустила меня; двигаясь по коридору, тела наши касались друг друга. Свет от экрана мобильника скользил по стенам, освещая отклеившиеся от сырости обои, серые розетки, тронутые грибком деревянные панели. Поглощенный мыслью об исчезновении Кристиана Ле Медефа, вчера я не заметил, до какой степени запущен дом; сейчас мне показалось, что он и вовсе давно заброшен.
Я опустил фонарик, осветил черно-белую плитку. Тишину нарушал только звук наших шагов.
Тишина…
И снова меня словно током ударило. Безумие бродило вокруг, продолжало бродить.
Я не услышал никакого бормотания. Кто-то выключил транзистор!
— Вчера радио работало, — прошептал я в темноте.
Мона не ответила. Я чувствовал за спиной ее дыхание. По телу побежали мурашки. Что я увижу в следующей комнате? Я остановился на пороге.
— Кристиан?
Смешно. Что я себе вообразил? Что похитители приводили его днем доесть тальятелли?
Кругом тишина. Не слышно даже радио…
Кто приходил сюда после меня? И зачем, черт возьми? Чтобы доставить труп Ле Медефа?
Свет от телефона проскользнул в центр комнаты, где прежде стоял стол, переместился в сторону, где был стул, затем на место микроволновки, телевизора, радиоприемника… Сделал несколько кругов, каждый раз ускоряя движение. Заскакал в истерическом мерцании.
Погоня осветителя, сошедшего с ума.
Внезапно, презрев элементарную осторожность, я повернул выключатель. Белый свет от лампочки без абажура ослепил нас, заставил закрыть глаза. Когда же, приставив руку козырьком ко лбу, я открыл глаза, то не поверил самому себе.
Комната была пуста.
Совершенно пуста.
Ни стула, ни стола, ни бутылки, ни тарелки, ни стакана, ни телепрограммы, ни даже радио. Никакой мебели.
Со вчерашнего дня гостиная и кухня полностью опустели. Телефон в руках внезапно стал тяжелым, словно кусок железа. Голова закружилась. Мона переступила порог комнаты. Слабое эхо сопровождало ее шаги.
— Ле Медеф жил здесь?
— Да.
Преодолевая головокружение, я поочередно указывал места, где стояла исчезнувшая мебель. Водил пальцами по стенам, по полу. Следы пыли или ее отсутствие ясно свидетельствовали, что мебель убрали совсем недавно. Словно все пришлось срочно эвакуировать.
— Они вывезли все, — произнес я.
— Кто эти «они»?
— Мона, я не знаю. Но это довольно просто. Один стол, один стул, немного кухонной утвари. Все влезет в один фургончик…
Мона не ответила. Я продолжал разматывать нить своего объяснения:
— Сначала устраивают исчезновение неудобного свидетеля. Затем всех имеющихся доказательств…
— Настоящий заговор… Просто суперорганизация, Джамал.
В голосе Моны звучала ирония.
Повернувшись к ней, я схватил ее за плечи.
— Черт возьми, Мона! Ты считаешь, что я все сочинил? Каждую деталь? Стакан вина, тарелку с тальятелли, тихо игравшее радио? Думаешь, я совсем с ума сошел?
Слова, сказанные громким голосом, ударялись о голые стены. Мона дошла до середины комнаты, где стоял стул Ле Медефа. Стоял еще вчера.
— Довольно вопросов, Джамал. Будем придерживаться принятого плана. Помнишь, что ты обещал? Сегодня ночью мы наносим визит двум твоим свидетелям. Кристиану Ле Медефу и Денизе Жубан. Затем ты идешь в полицию сдаваться.
