— Не уверен, Мона. Возможно, Кармен Аврил не запомнила номер.
— С чего ты взял? Она десять лет караулит убийцу дочери! Черт возьми, Джамал, как только она расскажет им о «Фиате-500», они тотчас узнают, что это моя машина.
В зеркальце заднего обзора удалялся брат-близнец картонного мальчишки с мячом. Деревушка Карвий-По-де-Фер оказалась крохотной, замерзшей, съежившейся в комочек. Надо бы сказать Моне, чтобы она не беспокоилась и заявила полицейским, что у нее украли автомобиль, потому что дверца не запирается, и…
— Приезжай ко мне в Вокотт, — прошептал я в аппарат.
— А как я туда доберусь? Ты что, забыл? Ты же едешь в моем авто.
Я не решился предложить встретиться возле Ипора. Слишком опасно! И я рискнул забросить удочку:
— Пешком. До Вокотта не больше двух километров.
На миг мне показалось, что Мона швырнула мне аппарат в физиономию. Передо мной вырос большой, сияющий огнями сельский дом, вознесшийся над долиной реки Дюрдан.
— Два километра! Подниматься по скалистому берегу и спускаться! Нет, дружочек, у меня нет бионической ноги!
Около девяти вечера начался дождь, холодный и частый. Вдали от моря он наверняка перейдет в снег. В висячих долинах Вокотта струйки дождя побегут по заасфальтированным склонам, сольются в быстротечный поток и обрушатся на галечный пляж. Кочевники в пустыне называют сухие русла рек, которые вода заполняет только в сезон дождей, вади. Это слово я узнал от матери. Интересно, а как их называют здесь?
Я высматривал в окно Мону. Несколько раз я порывался выйти, сесть в машину, оставленную в саду, и отправиться ей навстречу. Но Мона наверняка пойдет по прибрежной тропинке… Зачем неоправданно рисковать? Чтобы облегчить свою нечистую совесть?
Через двадцать минут сквозь стену дождя пробился дрожащий пучок света. За ним вырос темный силуэт, согнувшийся в попытке защититься от ветра и дождя. Но я все еще медлил, не бежал открывать дверь, протягивать теплый плед, кричать в ночь: «Слава богу, ты пришла».
Только Мона ли пришла в сад?
Я тогда узнал Мону, когда она чуть не вышибла дубовую дверь. Она молча стянула через голову желтый дождевик, делавший ее похожей на домовичка, и бросила его в меня.
Отшатнувшись, я схватил его и отбросил на пол; с него полилась вода. Я заметил, что сегодня Мона не надела мою звезду шерифа, хотя еще вчера она была приколота на том месте, где сердце. Логично, ведь сейчас она начнет меня ругать. Потом, быть может, выслушает меня.
Мона долго смотрела на меня. Мокрые рыжие волосы налипли ей на лицо. Она была чудо как хороша, этакий крохотный лесной зверек, бежавший от грозы, чтобы найти убежище в домике на опушке. Пугливый. Хотелось прижать его к себе, согреть. Наконец она улыбнулась своей неподражаемой улыбкой.
— Мне кажется, за мной никто не следил!
Захлопнув дверь, она преградила дождю дорогу в дом.
— Я иду в душ, Джамал. Встану под кипяток!
Через полчаса Мона вышла из душа. Сняв с себя мокрую одежду, она натянула на голое тело широкий чистошерстяной серый свитер, доходивший ей до середины бедер и соскальзывавший с плеча. Рыжие волосы, блестящие и зачесанные назад, зрительно увеличивали лоб. Поджав колени и натянув свитер до самых пяток, она села на канапе и вопросительно посмотрела на меня.
— Давай рассказывай.
Я рассказал все.
Про поездку в Нефшатель-ан-Брэ, про поиски Кармен Аврил. Про доводы, с помощью которых хотел убедить ее дать мне посмотреть досье Морганы. Про одинаковый генетический код. Про фотографии сестер-близнецов. Про налет на медицинский кабинет. Про свидание с Осеан Аврил. Живой…
— Она такая же красивая, как в твоих воспоминаниях?
Вопрос удивил меня. Я не ответил. Точнее, ответил не совсем.
— Это она, Мона. И хотя я знаю, что это невозможно, это она. Та девушка, которая называла себя Магали Варрон. Та, которой я протянул шарф на обрыве, когда она прыгнула.
Мона не настаивала. Она попросила приготовить чай. Под раковиной Денена я нашел пакетики чая «Твинингс». Когда я вернулся в гостиную, она сидела, обхватив руками согнутые ноги и упершись подбородком в колени. Она напомнила мне маленького ежа, свернувшегося в клубок.
— Ты еще не хочешь сдаться полиции?
— Они пытаются загнать меня в ловушку, Мона.
— О’кей, о’кей, не будем к этому возвращаться.
— Спасибо, что пришла.
— Не за что. Спасибо за адреналин.
В кухне засвистел чайник. Я не пошевелился.
— Что ты собираешься делать? — спросила Мона.
— Я думал об этом по дороге. Я оставил себе одну ночь. Только одну ночь! Начать все с начала, найти решение, поставить все на свои места. Если завтра я ничего не найду, я звоню Пирозу и сдаюсь.
Мона посмотрела на медный маятник, раскачивавшийся, словно метроном, в футляре нормандских настенных часов.
21 час 40 минут.
— Одну ночь? Ва-банк, однако! Если убрать три часа на короткий сон и час на секс, остается не так уж много времени…
Внезапно она встала. Чистошерстяной свитер XXL позволял видеть ложбинку между ее белоснежных грудей. На темном паркете белели ее босые ноги.
— С чего начнем?
Я без колебаний ответил:
— Магали Варрон! Полиция десять лет мурыжила дело Аврил–Камю, но ничего не нашла. Магали Варрон — ключ ко всему.
Я разложил на столе оба досье — Морганы Аврил, взятое у ее матери, и Магали Варрон, украденное из кабинета Пироза.
— О’кей, — произнесла Мона. — Я займусь Интернетом. Может быть, вчера в нем появилась какая-нибудь новая информация, которую ты пропустил.
Она прижалась ко мне. От нее пахло яблочным гелем для душа. Мои руки заскользили по ее обнаженным бедрам, по теплым ягодицам и упругому телу, изогнувшемуся под толстой шерстью. Когда она поднялась на цыпочки, я прижал свой восставший член к ее животу. Шерстяной свитер, словно кокон, обволакивал тело, готовое стать моей добычей. Неожиданно свитер показался мне таким широким, что я стал раздеваться, чтобы нырнуть под него, ибо места для двоих там явно хватит. Однако Мона, осчастливив меня долгим поцелуем в губы, ласково, но уверенно оттолкнула меня.
— За работу, дружочек!
Она села за компьютер Мартена Денена. Я разложил на столе десяток конвертов, полученных за последние два дня.
Мозговой штурм.
Мы напоминали двух студентов, пытавшихся за несколько часов до решающего экзамена вспомнить, что они изучали в семестре. Медный маятник вел ритмичный отсчет обратного времени, неизменно ударяясь о доски, словно желая сбежать из своего дубового футляра.
Внезапно раздался возмущенный вскрик Моны.
