— Ладно. Я ей передам. А сейчас оставь ее в покое. Фанетте сейчас никто не нужен.
Оба мальчика посмотрели на другой берег пруда, где Фанетта яростно работала кистью.
— Как… Как она вообще? — тихо спросил Камиль.
— А ты как думаешь? — ответил Винсент. — Как мы все. Ошарашена. Сначала узнали, что Поль утонул. Потом эти похороны под дождем. Но ничего, она отойдет. Несчастный случай, что поделаешь. Бывает.
Толстяк Камиль заплакал. Винсент не обратил на это никакого внимания. Повернулся к нему спиной и пошел вокруг пруда, бросив напоследок:
— Не волнуйся, я передам ей твою открытку.
Тропинка вокруг пруда сворачивала налево и ныряла в заросли глициний. Едва оказавшись под их защитой, Винсент сунул открытку себе в карман, и пошел к японскому мостику, раздвигая руками слишком низко склонившиеся к тропинке ирисы.
Фанетта стояла спиной к нему и всхлипывала. Она поднесла самую широкую, почти малярную кисть к палитре, на которой смешала самые темные свои краски.
Темно-коричневую. Антрацитово-черную. Густо-пурпурную.
Черную.
Фанетта наносила на свою радужную картину беспорядочные мазки. Она не смотрела по сторонам и ничего не пыталась воспроизвести на холсте — она хотела выразить неутолимую боль своей души. Как будто на пруд, наполненный играющей в лучах солнца водой, спустились сумерки. Фанетта оставила нетронутыми лишь несколько кувшинок, которые оживила, прикоснувшись к ним тонкой кисточкой в желтой краске.
Редкие звездочки во мраке ночи.
— Камиль хотел прийти, — тихим голосом сказал Винсент, — но я его не пустил. Сказал, чтобы он оставил тебя в покое. Он хотел поздравить тебя с днем рождения.
Винсент дотронулся рукой до кармана, но так и не вытащил из него открытку. Фанетта молча выдавила на палитру новый тюбик черной краски.
— Фанетта, зачем ты это делаешь? Ты же…
Фанетта повернулась к нему. Глаза у нее покраснели от слез. Той же тряпкой, какой она вытирала кисти, она провела себе по щеке, оставив на ней черный след.
— Все кончено, Винсент, — сказала она. — Больше никаких ярких красок. Никакой живописи.
Винсент ничего не сказал.
— Все кончено, Винсент, — почти крикнула Фанетта. — Ты что, не понимаешь? Поль умер из-за меня! Он поскользнулся на ступеньке, когда лез за этой проклятой картиной. Это я послала его туда. Я сказала ему, чтобы он поторопился. Это я… Я его убила.
Винсент положил руку ей на плечо.
— Да нет же, Фанетта. Это был просто несчастный случай, и ты сама это знаешь. Поль поскользнулся, упал в ручей и утонул. Никто в этом не виноват.
Фанетта всхлипнула.
— Ты очень добрый, Винсент.
Она положила кисть на палитру, склонила голову к плечу мальчика и разрыдалась.
— Они говорили мне, что я самая талантливая. Что я должна быть эгоисткой. Что живопись даст мне все. Они меня обманули, Винсент. Они меня обманули! И оба они умерли. И Джеймс. И Поль.
— Не все, Фанетта. Я же не умер. И потом, Поль…
— Тс-с.
Винсент понял, что Фанетта просит его помолчать. Он не посмел с ней спорить. Он ждал. Тишину нарушали только ее всхлипы да время от времени легкий шорох, с каким на воду пруда ложился слетевший с ивы или глицинии сухой лист. Через какое-то время Фанетта наклонилась и прошептала Винсенту на ухо:
— Все. Все кончено. Все наши игры. Я больше никогда не буду называть вас именами знаменитых художников-импрессионистов. Это фальшивые имена. И в них больше нет никакого смысла.
— Как хочешь, Фанетта.
Винсент одной рукой обнял Фанетту и прижал к себе.
— Я здесь, Фанетта. Я всегда буду рядом с тобой.
— С этим тоже покончено. Больше не называй меня Фанеттой. Никто больше не будет называть меня Фанеттой. Ни ты, ни кто другой. Девочка по имени Фанетта, которую считали талантливой художницей и будущим гением, тоже умерла на том пшеничном поле. Фанетты больше нет.
Мальчик колебался. Его рука поднялась к плечу девочки и робко погладила его.
— Понимаю… Я один тебя понимаю, и ты это знаешь. Я всегда буду рядом с тобой, Фан…
Винсент поперхнулся. Его рука продолжала гладить ее руку.
— Я всегда буду рядом с тобой, Стефани.
Именная цепочка, которую он носил на запястье, скользнула вниз по его поднятой руке. Он невольно задержал на ней взгляд. Он понял, что отныне Стефани больше никогда не назовет его именем знаменитого художника, которое выбрала для него сама. Он больше не будет Винсентом.
Она будет звать его настоящим именем.
Тем, которым его нарекли при рождении, которым его крестили и которое выгравировали на именной цепочке.
Его зовут Жак.
Вода омывала обнаженное тело Стефани. Стоя под обжигающими струями, она яростно терла себя мочалкой. Соломенного цвета платье, запачканное кровью, грязным комом валялось на плиточном полу. Она уже давно стояла под душем, но все еще чувствовала на своей коже кровь Нептуна. Ее преследовал отвратительный запах.
Счастливой любви не существует.
Она не могла не думать об ужасе, пережитом на Крапивном острове.
Смерть ее собаки, Нептуна.
Прощальная записка Лоренса.
Счастливой любви не существует.
Жак сидел на кровати в соседней комнате. На ночном столике стояло включенное радио, по которому Франсуаза Арди пела «Время любви». Жак говорил громко, чтобы Стефани слышала его даже в ванной:
— Больше никто не причинит тебе зла, Стефани. Никто. Мы навсегда останемся вдвоем. Никто не посмеет нас разлучить.
«Счастливой любви не существует.
Кроме той, что хранит наша память…»
Стефани плакала. Горячая вода смывала ее слезы.
Жак продолжал свой монолог:
— Вот увидишь, Стефани. Все изменится. Я найду для тебя дом. Настоящий, который тебе понравится.
Жак знает ее лучше всех. Жак всегда находит нужные слова.
— Плачь, дорогая. Плачь, плачь, ты имеешь право плакать. Завтра мы поедем на ферму в Отее, возьмем нового щенка. Нептуна жалко, но это просто несчастный случай. В деревне такое бывает. Он не страдал, Стефани. А мы прямо завтра поедем. Завтра тебе будет уже лучше…
Стефани выключила воду и завернулась в широкое пахнущее лавандой полотенце. Она вошла в комнату босиком, с мокрыми волосами. Очень красивая. В глазах Жака.
Можно ли до такой степени любить женщину?
Жак встал и обнял жену.
— Я здесь, Стефани. Ты знаешь, я всегда буду рядом. Что бы ни случилось…
