Жак. Это голос Жака.
Ледяной.
Пальцы Стефани царапали древесную кору. Один за другим ломались ногти, причиняя боль, переходящую в нестерпимую муку.
Темный силуэт подходил к ней все ближе.
Жак.
Ее муж.
Стефани словно отупела. Она даже не задумалась, как он попал на Крапивный остров. Она не пыталась восстановить последовательность событий. Они навалились на нее слишком быстро и были слишком страшными, чтобы она сохранила ясность ума.
Жак нес на руках что-то большое. Собака! Это была собака. Кто-то снес ей полголовы. Кровь из чудовищной раны капала на ноги Жаку.
Нептун.
— Я нашел его таким, — бесцветным голосом сказал Жак. — Случайный выстрел, не иначе. Кто-то из охотников… Принял его за дичь. Или… Или его убила какая-то сволочь. Стефани, он не страдал. Он умер мгновенно.
Стефани медленно сползла на землю, обдирая о древесную кору руки и ноги. Боли она не чувствовала. Она вообще ничего больше не чувствовала.
Жак улыбнулся ей. Жак очень сильный. И такой спокойный.
Он аккуратно положил мертвого Нептуна на траву.
— Все будет хорошо, Стефани.
Стефани поняла, что у нее нет сил сопротивляться. Хорошо, что Жак пришел. Что бы она без него делала? Он всегда рядом. Никогда не жалуется. Ни в чем ее не упрекает. Ничего не просит. Просто он есть. Как вот это дерево. Жак — это дерево, которое кто-то посадил рядом с ней. Он не беспокоится, когда она от него отдаляется. Он знает, что она вернется, чтобы укрыться в его спасительной тени.
Жак протянул ей руку. Она встала.
Она ему верит. Только ему. Он — единственный мужчина, который ни разу ее не предал. Она уткнулась ему в плечо и зарыдала.
— Пошли, Стефани. Пошли. Я оставил машину тут неподалеку. Положим Нептуна в багажник. Пошли, Стефани. Пошли домой.
78
Инспектор Лоренс Серенак прислонил мотоцикл к белой стене здания комиссариата. Расстояние от Живерни до Вернона он преодолел за какие-нибудь пять минут. Внутрь он влетел как ураган. Мори сидел на месте дежурного и беседовал с тремя девушками. Одна из них, на грани истерики, беспрестанно повторяла, что у нее только что украли на вокзальной площади сумку.
— Сильвио не видел?
Мори поднял голову.
— Он внизу. В архиве.
Серенак стрелой промчался мимо него, кубарем скатился по лестнице и толкнул красную дверь. Сильвио Бенавидиш сидел за столом и что-то писал. На столе стояла коробка для вещдоков по делу Морваля; ее содержимое было аккуратно разложено рядом. Фотографии любовниц Жерома Морваля, снимки с места преступления, список учеников школы в Живерни, отчет патологоанатома о вскрытии, результаты графологической экспертизы, фотокопии картин с кувшинками, какие-то рукописные записки…
— Патрон! Хорошо, что вы пришли. По-моему, я кое-что нашел…
Серенак его не дослушал.
— Бросай все, Сильвио. Мы закрываем дело.
Бенавидиш посмотрел на него с удивлением.
— Я все же расскажу вам, что узнал. Во-первых, я наконец нашел пятую женщину. Ту самую, в синем халате. Проверил квитанции семьи Морваль, выяснил, кому и за что они платили. Обзвонил несколько десятков человек. Короче, ее зовут Жанна Тибо. Она действительно спала с Морвалем — как она мне объяснила, чтобы не потерять работу. Расчет себя не оправдал — Патрисия выгнала ее через два месяца. Она переехала в пригород Парижа. Сейчас живет с почтальоном. У нее двое детей, пяти и трех лет. В общем, ничего интересного. Этот след тоже завел в тупик.
Серенак поднял на помощника мрачный взгляд.
— Вот именно. Тупик. Я рад, что ты со мной согласен. Это дело…
— Но, — торжествующим голосом перебил его Бенавидиш, — я не поленился и съездил в архив управления департаментом. Провел там прорву времени. Зато нашел номера газеты «Вернонский республиканец» за тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Они писали о смерти мальчика по имени Альбер Розальба. Даже взяли интервью — если его можно так назвать — у матери погибшего ребенка, Луизы Розальба. Она не верила в то, что это был несчастный случай. Она…
— Ты меня не понял, Сильвио! — громко сказал Серенак. — Мы бросаем это дело. Расследование зашло в тупик. Все это чистый бред! Неизвестные полотна с кувшинками, спрятанные на чердаках у жителей Живерни, ребенок, утонувший бог знает когда, еще до войны, мужья-рогоносцы!.. Мы занимаемся какой-то фигней!
Бенавидиш наконец отложил в сторону ручку.
— Простите, патрон, но я вас не понимаю. Что вы имеете в виду, говоря: «Мы бросаем это дело»?
Серенак одним взмахом руки смел со стола бумаги и уселся на освободившееся место.
— Хорошо, Сильвио, я выражусь иначе. Ты был прав. По всем пунктам. С моей стороны было настоящим безумием смешивать расследование уголовного преступления с личными чувствами. Я понял это слишком поздно, но все-таки понял.
— Вы говорите о Стефани Дюпен?
— Если угодно…
Сильвио Бенавидиш снисходительно улыбнулся и принялся методично собирать рассыпанные бумаги.
— Значит, Жак Дюпен — больше не враг народа номер один?
— Судя по всему, нет.
— Но тогда…
— Послушай меня, Сильвио! — Серенак яростно застучал кулаком по столу. — Я сейчас позвоню судебному следователю и скажу, что я завяз в этом деле. Я признаю собственную профнепригодность. Если он решит передать расследование другому…
— Но…
Сильвио Бенавидиш обвел взглядом разложенные на столе предметы, после чего покосился в свои записи.
— Понимаю вас, патрон. Наверное, это правильное решение. Хотя…
Он пригляделся к начальнику и воскликнул:
— Господи, что с вами, патрон?
— А что?
— Да у вас вся куртка в крови! Вы что, труп переносили?
Лоренс вздохнул.
— Я тебе все потом объясню. Что ты имел в виду, когда сказал: «Хотя»?
Сильвио заколебался. В конце концов он отвел глаза от окровавленной одежды Серенака.
— Хотя… Чем старательнее я собираю части головоломки, тем упорнее меня преследует мысль о том, что какому-то одиннадцатилетнему ребенку грозит опасность. Если мы сейчас бросим это дело, есть риск, что…
Сильвио Бенавидиш не успел договорить. По лестнице прогрохотали торопливые шаги и в комнату ворвался агент Мори.
— Сильвио! Только что из роддома звонили! Вроде как там началось! Сказали, воды отошли… Я спросил, что и как, но они со мной не стали разговаривать. Сказали, пусть папаша сюда мчится. Быстро!
