У Лоренса за спиной послышались шаги.
«Стефани? Так рано?»
Он обернулся, и его лицо расплылось в улыбке.
«Нептун!» Немецкая овчарка узнала инспектора и подбежала, подставляя голову для ласки.
— Нептун! Вот молодец, что прибежал! Составишь мне компанию… Только знаешь, приятель, у меня тут свидание. И совсем не деловое. Так что ты уж будь добр, уйди куда-нибудь.
Хрустнула ветка. Зашелестели листья.
Нептун явился сюда не один.
Лоренс Серенак не увидел, а шкурой почуял опасность. Инстинкт полицейского.
Он поднял глаза.
В лицо ему смотрело дуло ружья.
На миг мелькнула мысль: «Вот сейчас все и закончится». Его убьют без всяких объяснений, подстрелят, как дичь. Пуля пронзит ему сердце, и его труп поплывет по Эпту, перекочует в Сену и понесется по волнам все дальше и дальше.
Но палец на спусковом крючке не двигался.
«Чего он тянет?»
Серенак бросился в заросли. Только бы не показать, что он испугался.
— Что вы здесь делаете?
Жак Дюпен медленно опустил ружье.
— Мне кажется, я могу задать вам тот же вопрос. Что вы здесь делаете?
Злость вытеснила в душе Лоренса страх.
— Откуда вы узнали?
Нептун сидел в паре метров от них. На спину ему падал пробившийся сквозь кроны тополей луч солнца. Пса разговор двух мужчин явно не интересовал. Жак Дюпен держал ружье опущенным.
— Вы просто идиот, Серенак, — с кривой улыбкой сказал он. — Как только я увидел вас в деревне, в этой вашей кожанке, да еще на мотоцикле, то все сразу понял. Вы мните себя проницательным, но я вижу вас насквозь.
— Никто об этом не знал. Никто, кроме Стефани. Но она вам сказать не могла. Вы просто шли за мной?
Дюпен отвернулся в сторону луга. Вдали в знойной дымке угадывались очертания деревни Живерни.
— Вам никогда не понять, — злобно усмехнувшись, сказал он. — Я здесь родился, Серенак. Как и Стефани. В этой деревне. Мы с ней появились на свет чуть ли не в один день. И жили через улицу. Никто не знает Стефани лучше, чем я. Как только вы начали вокруг нее увиваться, я все сразу понял. Я замечаю все. Что с книжной полки исчезла книга. Что Стефани смотрит в небо. Что она не отвечает на мой вопрос. Я научился расшифровывать все эти знаки. Я видел ее помятую юбку. Видел, что она надела другое белье. Видел, что она по-другому накрасилась. Когда Стефани назначила вам свидание, я узнал об этом сразу. Знал, где и когда вы собираетесь встретиться.
Лоренс Серенак с немного усталым раздражением отвернулся к Эпту. Длинный монолог Дюпена его, как ни странно, успокоил. Это просто ревнивый муж. Что ж, этого следовало ожидать. За все надо платить. Такова цена свободы Стефани. Цена их любви.
— Ну хорошо, — сказал инспектор. — Что дальше по программе? Дождемся Стефани и поговорим все втроем?
Лицо Жака Дюпена снова исказила гримаса.
— Не думаю… Вы хорошо сделали, что пришли раньше, Серенак. А сейчас вы сделаете, что я вам скажу. Вы напишете ей записку. Прощальную записку. Слова придумаете сами — вы на такие штуки мастак, я уверен. Если что, я подскажу. Потом положите записку под деревом, на видном месте, сядете на мотоцикл и уедете.
— Вы шутите?
— Инспектор… Вы уже получили что хотели. Вчера в школе Стефани отдалась вам. Вы достигли своей цели. Снимаю перед вами шляпу. Об этом многие мечтали, вы стали первым, кому это удалось. Но на этом вы остановитесь. Вы исчезнете из нашей жизни. Я не собираюсь устраивать скандал. Нанимать адвокатов. Звонить на всех углах, что полицейский, возглавляющий расследование убийства Морваля, спит с женой главного подозреваемого, которого накануне упек за решетку. Я не намерен портить вам карьеру. Мы квиты. По-моему, я веду с вами честную игру. Даже слишком честную — для человека, которого в Живерни считают сумасшедшим ревнивцем. Вы не находите?
Серенак рассмеялся. Шелестели под ветром листья тополей, орешника и каштанов.
— Вы ничего не поняли, Дюпен. Речь не обо мне и не о моей карьере. Не о вас и не о вашей репутации рогоносца. Речь о Стефани. Она свободна. Нам с вами не о чем спорить. Не мы решаем, а она. Поймите это наконец. Она свободна. Решение принимает она.
Дюпен плотнее обхватил ружье.
— Серенак, я не трепаться с вами пришел. Вы теряете драгоценное время. Лучше подумайте, что написать Стефани. Ей потом всю жизнь с этим жить…
Лоренс чувствовал, как в нем закипает злость. Происходящее казалось ему отвратительным. Дюпен — мерзавец. Позади них простиралась поросшая крапивой пустошь. Безлюдное местечко. Никто сюда не придет. Только Стефани. Надо с этим кончать.
— Послушайте, Дюпен. Не заставляйте меня прибегать к ненужной жестокости.
— Повторяю вам, вы теряете время.
— Вы — посредственность, Дюпен, — не выдержал Лоренс Серенак. — Откройте глаза! Вы не достойны Стефани. Она заслуживает большего, чем жизнь с такой серостью, как вы. Рано или поздно она от вас уйдет. Ко мне или к другому, но уйдет.
Жак Дюпен молча пожал плечами. Слова Серенака стекали с него, как дождь с черепичной крыши.
— Инспектор, неужели вы вскружили голову Стефани подобными глупостями?
Серенак шагнул вперед. Он был выше Жака Дюпена на добрых двадцать сантиметров.
— Довольно, — громко сказал он. — Прекратим эту нелепую игру. Я не стану писать никакой записки. Мне плевать на ваш мелочный шантаж. Можете нанимать хоть сотню адвокатов и рушить мою так называемую карьеру…
В глазах Жака Дюпена впервые мелькнуло что-то похожее на сомнение. Он пристально посмотрел на Серенака. Инспектор отвел взгляд и заметил вдали колокольню церкви Святой Радегунды, возвышавшуюся над крышами домов Живерни. Деревушка отсюда казалась игрушечной…
— Виноват, инспектор, — сказал Дюпен. — Я вас недооценил. Если допустить, что вы и правда так думаете…
Его лицо исказила гримаса ненависти.
— Вы не оставляете мне выбора. Придется прибегнуть к более сильным аргументам.
Дюпен медленно поднял ружье и нацелил его в лоб инспектору. Лоренс Серенак не двигался и в упор смотрел на противника. По шее у него стекали крупные капли пота.
— Ну вот все и прояснилось, — не сказал, а прошипел он. — Маски сброшены, Дюпен. Я вижу ваше истинное лицо. Лицо убийцы Морваля.
Дуло ружья чуть опустилось. Теперь оно глядело инспектору в глаза, как магнитом притягивая к себе его взгляд.
— При чем здесь Морваль? — закричал Дюпен. — Не мешайте все в одну кучу! Это дело касается только нас троих! Стефани, вас и меня!
Ружье у него в руках сдвинулось в сторону, целясь полицейскому в ухо. Серенак понимал, что должен тянуть время, а значит, продолжать с Дюпеном этот безумный разговор.
