— Сильвио, всему должно быть объяснение. Наверняка есть способ соединить все части пазла в одно целое.
— А что насчет Жака Дюпена? — спросил Бенавидиш. — Вам не кажется, патрон, что он уже достаточно промариновался?
— Блин! Я про него совсем забыл!
Чтобы устроиться за столом в комнате 101, Лоренсу Серенаку пришлось сдвинуть в сторону дюжину пар синих сапог. Жаку Дюпену стоило немалых трудов хранить подобие внешнего спокойствия. Он беспрерывно теребил свои каштановые усы и проводил рукой по небритым щекам, что выдавало крайнюю степень нервозности.
— Я так и не понял, инспектор, чего вы от меня хотите. Я торчу тут уже битый час. Может, все же скажете, зачем меня вызвали?
— Для беседы. Всего лишь для беседы.
Серенак повел рукой, указывая на груды сапог.
— Как видите, месье Дюпен, мы гребем широкой сетью. Почти все жители деревни предоставили нам свои сапоги, демонстрируя готовность к сотрудничеству. Мы должны установить, что их подошвы не соответствуют отпечатку, обнаруженному на месте преступления, после чего вернем владельцам их имущество. Все очень просто. Но дело в том, что вы…
Жак Дюпен вцепился правой рукой в усы, а левой сжал подлокотник кресла.
— Сколько раз я могу повторять? Не знаю я, где эти чертовы сапоги! Вроде я оставлял их в гараже — это такая пристройка возле школы, — но их там нет! Вчера мне пришлось даже позаимствовать сапоги у приятеля!
Серенак садистски улыбнулся.
— Но разве это не странно, месье Дюпен? С какой стати кто-то решил украсть ваши сапоги? У вас ведь сорок третий размер? Отпечаток ноги на месте преступления оставлен обувью сорок третьего размера.
Сильвио Бенавидиш стоял в глубине комнаты, прислонившись спиной к полке, на которой были сложены относительно новые сапоги от тридцать девятого до сорок второго размеров. За беседой Серенака с Дюпеном он следил с усталым любопытством, позволявшим ему не уснуть на ходу. Вообще-то, у него имелся ответ на вопрос инспектора, но подсказывать подозреваемому он не собирался.
— Откуда мне знать? — взорвался Дюпен. — Может, убийца их украл! Специально, чтобы навести подозрение на ни в чем не повинного человека!
«Гляди-ка, — подумал Бенавидиш, — догадался. А этот Дюпен совсем не дурак».
— И чисто случайно украл именно ваши сапоги? — гнул свое Серенак.
— Ну, у кого-то он должен был их украсть? Украл у меня. И потом, что вы имеете в виду, когда говорите: «чисто случайно»? Мне ваши намеки непонятны!
— Что вы делали тем утром, когда произошло убийство Жерома Морваля?
Дюпен нервно задвигал ногами по полу, заваленному сапогами, так ребенок, сердясь, разбрасывает свои игрушки.
— Вы что, меня подозреваете? Ну хорошо. В шесть утра я, как и каждое утро, был в постели с женой…
— Еще одна странность, месье Дюпен. По нашим сведениям, по вторникам вы обычно встаете до рассвета и отправляетесь охотиться на землях вашего друга, Патрика Делоне. Чаще всего в компании других приятелей. Почему в день убийства вы изменили своей привычке?
Дюпен молчал и лишь яростно дергал усы.
— Сам не знаю… — выдавил он из себя наконец. — Имеет мужчина право остаться в постели с женой?
Жак Дюпен смотрел прямо в глаза инспектору Серенаку. Их взгляды скрестились, словно два кинжала. Сильвио Бенавидиш внимательно наблюдал за этой безмолвной схваткой. И снова подумал, что Жак Дюпен неплохо защищается.
— В этом, месье Дюпен, вас никто не посмеет упрекнуть. Ни один человек. Не волнуйтесь, мы непременно проверим ваше алиби. Теперь что касается мотива…
Серенак аккуратно отодвинул десяток пар синих сапог, грудой сложенных на краю стола, и выложил на освободившееся место фотографию, на которой Стефани и Жером Морваль шли, держась за руку, по грунтовой дороге.
— Мотивом могла быть ревность. Вы с этим согласны?
Жак Дюпен едва удостоил снимок беглым взглядом, как будто видел его уже не раз.
— Вы переходите границы, инспектор. Хотите меня подозревать — пожалуйста, ваше дело. Но не вмешивайте в свои игры Стефани. Полагаю, это в наших общих интересах.
Сильвио едва удержался, чтобы не вмешаться. Его охватило предчувствие, что сейчас произойдет что-то нехорошее. Серенак тем временем продолжал играть с Дюпеном, как кошка с мышью. Он брал из кучи сапог по две штуки, пытаясь составить пару. После нескольких попыток он поднял на Дюпена глаза, в которых сквозила ирония.
— Не слишком удачная стратегия защиты, месье Дюпен. В юриспруденции ее принято называть тавтологической. Вы опровергаете основанный на ревности мотив, опираясь на ревность второго порядка…
Дюпен вскочил со стула. От Серенака его отделяло расстояние не больше метра. Ростом он был ниже инспектора сантиметров на двадцать.
— Прекратите играть словами, Серенак! Я отлично понимаю, к чему вы клоните! Только попробуйте…
Серенак на него даже не взглянул, как ни в чем не бывало продолжая прикладывать друг к другу подошвы сапог. На губах у него играла улыбка.
— Вы хотите сказать, месье Дюпен, что намерены помешать успешному расследованию убийства?
Сильвио Бенавидишу так и не довелось узнать, до какого предела был готов дойти в тот день Жак Дюпен. Впрочем, он не слишком стремился к этому знанию, а потому подошел и положил Дюпену на плечо руку, одновременно бросив красноречивый взгляд в сторону Серенака.
33
Сильвио Бенавидиш проводил Жака Дюпена до дверей комиссариата. Он неплохо владел искусством вежливых формулировок, способных служить завуалированным извинением. Жак Дюпен был в бешенстве. Он запрыгнул в свой «форд» и с места в карьер рванул через полицейскую парковку на улицу Карно. Бенавидиш на миг прикрыл глаза и вернулся в кабинет. Искусством понимать настроение начальства он также владел совсем не дурно.
— Что скажешь, Сильвио?
— Вы сильно на него надавили, патрон. Очень сильно. Даже слишком.
— Ну и ладно. Будем считать, что во всем виноват мой южный темперамент. А по существу что ты думаешь?
— Не знаю. Вы ведь хотите услышать, что Дюпен явно чего-то недоговаривает, но я его как раз понимаю. У него красивая жена, к которой он естественным образом привязан. Вы же не станете возражать? Но это еще не делает его убийцей…
— Черт тебя подери, Сильвио. А пропавшие сапоги? Вся эта басня про покражу не выдерживает никакой критики. Я уж не говорю про алиби. Стефани подтвердила, что во вторник утром он уходил на охоту.
— Да, патрон, тут он дал маху, признаю. Надо бы устроить им очную ставку. С другой стороны, что-то улики против него слишком легко идут нам в руки. Сначала фотография, на которой его жена прогуливается с Морвалем, присланная неизвестным доброжелателем, потом исчезнувшие сапоги… Складывается впечатление, что кто-то умело его подставляет. Кроме того, он далеко не единственный из жителей деревни, чью обувь мы не смогли проверить. Многих не было дома, и нам никто не открыл. Есть дома, которые вообще принадлежат парижанам, а они бывают в Живерни только наездами. Чтобы довести дело до конца, нам понадобится время.
