— Неужели ты и правда все это сделал своими руками?
— Так я все выходные и каждый отпуск что-нибудь мастерю. Мы с отцом. Он меня всему учит.
— Блин, Сильвио, ты меня поражаешь. Лично я кое-как терплю ваш поганый климат только потому, что отсюда до моей родни не меньше восьми сотен километров.
Они оба громко рассмеялись, и Сильвио тут же предостерегающе вытаращил глаза.
— Ну ладно, за работу.
Лоренс разложил на пластиковом столе три фотографии любовниц Морваля. Сильвио добавил к ним две своих.
— Честно говоря, я не понимаю, зачем нужно изменять жене, — сказал он. — До меня просто не доходит.
— Как давно вы с Беатрис вместе?
— Семь лет.
— И ты ни разу ей не изменил?
— Ни разу.
— Она сейчас наверху? Спит?
— Да. Но что это меняет?
— А почему ты ей не изменял? Может, она прекрасней всех женщин на свете? И у тебя нет причин отвлекаться на других?
Сильвио перебирал в руках фотографии. Судя по всему, он уже жалел, что завел этот разговор.
— Бросьте, патрон. Мы собрались не для того, чтобы обсуждать мою семейную…
— Подожди, — перебил его Серенак. — Ты что, намекаешь, что твоя жена — далеко не красавица?
Сильвио решительным жестом опустил на стол руки ладонями вниз.
— Красавица или не красавица — это не имеет никакого значения. Для семейной жизни это вообще не важно. Только полный кретин станет сравнивать свою жену с другими женщинами по красоте. Это же вам не конкурс! Какой бы прекрасной она ни была, всегда найдется другая, еще более прекрасная. Даже если вы женитесь на Мисс Вселенной, через несколько лет она постареет. Что ж теперь, каждый год разводиться и жениться на новой Мисс Вселенной?
Слушая тираду помощника, Лоренс как-то странно улыбался. Смотрел он при этом не в лицо собеседнику, а куда-то за его плечо, где располагалась ведущая в дом дверь.
— Вот, значит, как? Значит, я не первая красавица королевства?
Сильвио резко обернулся. Его щеки приобрели пунцовый оттенок.
В дверях стояла Беатрис. Лоренсу она показалась восхитительной. Потрясающей. Высокая, темноволосая, с длинными черными ресницами. На плечи Беатрис набросила кремовую шаль, красивыми складками ниспадавшую на круглый живот и делавшую ее похожей на античную статую и оттенявшую персикового цвета кожу. В глазах у нее плясали смешливые искорки. «Интересно, — задумался Серенак, — Беатрис всегда была так прекрасна или неземной красотой ее наделило ожидание будущего материнства?» Во всяком случае, у него сложилось впечатление, что она переполнена счастьем, отсвет которого ложится на весь ее облик. Лоренс что-то такое читал на эту тему в журналах, но своими глазами наблюдал впервые. Одновременно его кольнула грустная мысль, что он, наверное, стареет: еще несколько лет назад ему бы и в голову не пришло, что беременная женщина может быть такой сексапильной.
— Сильвио, — сказала Беатрис, усаживаясь на стул. — Ты не принесешь мне стакан сока? Все равно какого.
Сильвио вскочил и бросился на кухню. Беатрис поправила шаль у себя на плечах.
— Значит, это вы — знаменитый Серенак?
— Почему «знаменитый»?
— Сильвио мне про вас все уши прожужжал. Вы не перестаете его удивлять. Точнее говоря, изумлять. Ваш предшественник действовал более… классическими методами.
С кухни раздался голос Бенавидиша:
— Ананасовый подойдет?
— Да!
После секундной паузы она в свою очередь крикнула:
— А бутылка открытая?
— Да, вчерашняя.
— Тогда не надо!
Они немного помолчали.
— Надо будет в подвале посмотреть, там еще должно быть…
«Может, беременные женщины и сексапильны, — думал Серенак, — но до чего капризны. Любопытно, а в нормальном состоянии жена Сильвио такая же пышнотелая? И ведь не спросишь…»
— Правда, он прелесть? — спросила Беатрис. — Лучший из мужчин. Знаете, Лоренс, я ведь его давно заприметила. И сразу себе сказала: «Чур, мое».
— Подозреваю, что он не слишком долго сопротивлялся. Перед вами трудно устоять.
— Спасибо.
Шаль сползла с плеч, и Беатрис снова подтянула ее.
— Приятно услышать комплимент, особенно от вас.
— Почему особенно от меня?
— Потому что вы умеете видеть женщин.
Она произнесла эти слова с легкой иронией. Шаль, разумеется, снова соскользнула с ее плеч, после чего Лоренсу не оставалось ничего другого, как перевести глаза на плоды мастерства Сильвио и его папаши.
— Мне он тоже нравится, — изучая взглядом балки, кирпичную кладку и стеклянные двери, сказал Серенак. — И не только из-за шоколадных кексов и коллекции грилей.
Она улыбнулась.
— Вы ему тоже нравитесь. Хотя я не уверена, что это мне по душе.
— Почему же? Вы опасаетесь моего дурного влияния?
Беатрис плотнее завернулась в шаль и наклонилась к разложенным на столе фотографиям.
— Гм… Кажется, вы кого-то подозреваете?
— Это он вам сказал?
— Кто же еще? Это его единственный недостаток. Как все скромники, в спальне он становится болтлив.
— Манговый? — Голос Сильвио раздался откуда-то снизу, видимо, из подвала.
— Если другого нет! Только похолодней!
Она улыбнулась Серенаку:
— Не осуждайте меня, Лоренс. Могу я поэксплуатировать его еще несколько дней?
Инспектор молча склонил голову. Беременные женщины не просто сверхсексапильны, они еще и суперкапризны.
— Думаю, он такой во всем мире один. И вы его вычислили.
— Я тоже так думаю, инспектор.
— Пожалуй, ему чуть-чуть недостает воображения?
— Вот уж нет!
Вернулся Сильвио с большим стаканом, из которого торчала соломинка. На боку стакана красовался кружок апельсина. Беатрис поцеловала мужа в губы.
— Ну, поскольку я вымок до костей, то испытывать жажды не могу по определению… — начал Серенак.
— Простите, патрон! Что вы выпьете?
— А что у тебя есть?
— Пиво?
— Прекрасно! Только похолоднее. На апельсин я не претендую, но от соломинки не откажусь.
Беатрис одной рукой придерживала шаль, а во второй сжимала стакан.
— Сильвио, скажи ему, пусть катится к черту.
Бенавидиш расплылся в улыбке до ушей.
— Темное, светлое или безалкогольное?
