Они с Тиберием и Ласло приехали в Апстрит на одном автобусе. Иногда Клаудиюсу больше нравилось приезжать на работу отдельно. Смотреть в окно на проносящиеся мимо поля и деревушки, не думая, что тебя кто-то в этом автобусе знает и этот кто-то может вдруг вздумать заговорить с тобой, отвлекая тебя от спокойного созерцания окружающего мира.
Два часа спустя Клаудиюс ощутил в мышцах приятную тяжесть. Пять готовых клеток стояли в углу коровника-мастерской под маленьким квадратным окошком. Через это окошко, как вода через кран, в помещение, которое Клаудиюс так никогда и не позволил себе назвать фабрикой, вливалось солнце. Свежие деревянные ребра готовых клеток светились в его лучах. Черные матовые спицы перегородок, вставленные Клаудиюсом, выглядели благородно, как строчки из нотной тетради.
Венгры с помощью негромко жужжащей электроотвертки собирали новые каркасы. Работали они вдвоем слаженно. Венгерская речь на фоне жужжания электроотвертки казалась мелодичной.
В кармане джинсов заиграл мобильник. Звонил Пьётр.
«Чего он от меня хочет?» – удивился Клаудиюс.
Поляк-хозяин попросил зайти к нему.
– Кофе? – спросил он вошедшего.
Клаудиюс кивнул и уселся в кресло для посетителей по другую сторону от Шляхтича.
– Может, к кофе немного виски? – предложил Пьётр.
Клаудиюс замешкался с ответом, пожал плечами. – Литовцы никогда не против! – проговорил Пьётр и улыбнулся. И поставил на стол бутылку «Аберлор» и два стакана.
Мира принесла кофе и сахарницу.
– Ну как тебе тут? Нравится? – Пьётр налил виски на дно обоих стаканов, немного – на два пальца. Поднес свой к носу, понюхал.
– Хорошо, – Клаудиюс закивал, сделал маленький глоток.
– Да, это не Вильнюс и не Гданьск, – нараспев проговорил поляк. – Ты был в Гданьске?
Клаудиюс отрицательно мотнул головой.
– А в Варшаве?
– Был, два дня.
В дверь заглянула Мира. Озабоченно посмотрела на Пьётра, потом перевела взгляд на Клаудиюса.
– Там клиенты, хотят кролика купить! – сказала.
– Пусть подождут минутку, – спокойно ответил Пьётр. – Клаудиюс сейчас допьет и выйдет. Займи их разговором!
– Видишь, ты сегодня нарасхват! – сказал он, глядя Клаудиюсу в глаза. – Так хотел с тобой по душам поговорить!..
– А зачем им кролики? – спросил вдруг Клаудиюс. Этот вопрос вертелся у него в голове уже много раз. Ему казалось, что из всех домашних животных в Англии больше всего любят кроликов. Но почему? Они же в лучшем случае просто терпят гладящие руки хозяев. Когда их зовешь по имени – не откликаются. Только и делают, что размножаются и жрут.
Эти мысли, возникавшие у Клаудиюса, странным образом не касались его черного кролика Ингриды. Его черный кролик не жрал, он грыз. И грыз немного. И размножаться черный кролик не мог, так как жил в клетке один.
Клаудиюс вынырнул из своих мыслей. Поймал на себе вопросительный взгляд поляка. Показалось, что Пьётр его о чем-то спросил, а он не услышал.
– Да, извините! – очнулся Клаудиюс. – Вы что-то спрашивали?
– Нет, это ты спросил, – ответил поляк. – Про кроликов. Так вот кролики – это как товар двойного назначения, типа и для мирных, и для военных целей.
– Не понял, – признался Клаудиюс.
– Ну и домашний питомец для игр, и еда в случае финансовых трудностей, – протянул поляк и странно, немного напряженно и ожидающе улыбнулся.
Клаудиюс посмотрел на него с недоверием, не понимая: шутит тот или говорит серьезно.
– Ну иди, тебя ждут клиенты! – Взгляд Пьётра указал Клаудиюсу на дверь. – В другой раз поговорим!
Воскресным поздним утром Клаудиюса разбудил «венгерский» храп. Тиберий и Ласло проснутся ближе к одиннадцати. Вчера около полуночи они принесли в комнату запах «Гиннесса», и его сладковато-кислый аромат еще витал в их закрытом от внешнего мира пространстве. Клаудиюс открыл окно.
Снова холодная вода из «горячего» крана поднялась под потолок и посыпалась на него обжигающими струйками.
Вчерашним вечером он тоже выпил пива и две рюмки сербской или хорватской граппы – «лозы». И все-таки, откуда эти два приятеля или брата, хозяйничающие в кафе-сквоте? Надо будет их спросить. Ведь они уже познакомились. Того, кто чаще стоит за барной стойкой, зовут Мичо. Он повыше и веселее, приветливее. Наверное, поэтому он и стоит за стойкой. У второго, Горана, оттопыренные уши и хронически недовольная линия губ. Он постоянно входит и выходит. Приносит пакеты, жестянки с пивом, хлеб и всякие сыр-с-колбасой, из которых они нарезают фирменные «однофунтовые» бутерброды. То есть работает он скорее поваром, чем барменом.
А вода не спешила нагреваться. Видимо, в этом бывшем отеле все еще спали.
Мысли Клаудиюса переключились с сербов-хорватов из кафе-сквота на Тиберия и Ласло.
Почему они так легко живут? Почему живут одним днем? Почему они не говорят о своих планах и мечтах? Ведь если они уехали из дому, значит, они решительнее других венгров. Тиберий несколько раз говорил, что венгры на заработки не ездят и не эмигрируют, девяносто пять процентов народа сидит дома в своей стране и никуда не хочет! А значит, Тиберий и Ласло хотят большего, чем девяносто пять процентов венгров?! Значит, у них есть планы! Но живут они так спокойно, будто всего достигли! Хотя, возможно, они просто очень скрытные и потихоньку копят деньги, чтобы устроиться тут основательнее, чтобы, в конце концов, каждый из них смог снимать отдельную квартиру, жениться, завести детей и когда-нибудь получить британский паспорт? «Британский паспорт?! – повторил мысленно Клаудиюс и усмехнулся. – Зачем британский, если у них, как и у него, совершенно нормальные европейские паспорта!»
Наконец-то полившаяся из-под потолка горячая вода заставила Клаудиюса шагнуть под стенку. Спиной он приклеился к мокрому белому кафелю. Переключил воду на холодную, и пока она постепенно охлаждалась, смыл с себя и мыло, и шампунь.
Венгры все еще храпели. Клаудиюс закрыл занавеску, чтобы яркое солнце не разбудило их раньше, чем они этого бы хотели.
Спустился на этаж ниже. Остановился перед дверью Ингриды и обомлел – от таблички с именем «Беатрис» остались только две дырочки от гвоздиков, которыми она крепилась. Больше ничего.
Он постучал.
Открыла Мира. В джинсах и легком темно-красном свитерке. В руке щеточка для ресниц. Глаза уже подкрашены.
– А Беа еще спит? – спросил Клаудиюс.
– Ты ничего не знаешь? – Мира посмотрела на него с жалостью.
– Чего не знаю? – Испугался Клаудиюс.
– Она же переехала… Вчера…
Клаудиюс растерялся.
– Куда переехала?
– Ты действительно ничего не знаешь? – повторила Мира. – Она к шефу переехала. К Пьётру. И табличку забрала. Может, зайдешь? Я кофе сделаю. Ты такой бледный!
