– Посмотри на нее, братифка, – не отставал Нос. – Смотри. У нее изо рта пена пофла. Кажется, ей нужно помочь.
Егерь с недоверчивым видом наклонился и, приподняв полы «шляпки», вытер с губ женщины выступившую пену.
– Ей надо успокоиться, – сказал Дикий. – Может, расскажешь ей сказку? Например, про Мальчика-с-пальчика. Там, кстати, твой коллега есть. Помнишь?
– Спрафиваеф, – оживился Нос. – В детстве я очень любил эту сказку!
Дикий погладил женщину по бледной щеке.
– Ну, родная. Успокойся. Если ты не угомонишься, ночью тебя будут мучить кошмары. Постарайся уснуть, детка.
– Мама… Оле-е-е-ег, – выдохнула женщина, и взгляд ее затуманился. Дикий поцеловал ее в губы, слизнув остатки пены. Затем посмотрел на Зажима. Носком военного берца приподнял подбородок уголовника.
– Ты готов к разговору, мокруха?
Зажим хрипло вздохнул:
– Уйди.
– Сейчас уйду, – кивнул Дикий. – Но я вернусь через часок. И мы будем общаться до самого утра, мокруха. И я настоятельно рекомендую тебе быть со мной откровенным.
– Уйди, – сонно повторил Зажим.
– Конечно, – улыбнулся егерь.
Остановившись возле Носа, он грузно плюхнулся на землю прямо перед ним.
– Ай-ай, – воскликнул Нос. – Прифел грибник. Злой грибник. Наверное, ему жена с утра не дала, вот он и злой. Или у тебя нет жены, братифка? Конечно нет. Ты дрочиф. Приходиф сюда, садифся на диван и…
Закончить свою оскорбительную фразу Нос не успел – жесткий кулак брата вогнал недосказанные слова ему прямо в глотку.
– Чего-чего, братишка? – поинтересовался Дикий, театрально приложив ладонь к уху, словно пытаясь расслышать Носа. – Ты что-то прошамкал своим беззубым ртом, как будто у тебя каша во рту.
Нос сплюнул кровавой слюной. Вместе с ней изо рта вывалился выбитый зуб.
– Я говорю, фто ты старый дрочер, братифка, – тщательно выговаривая слова, прошепелявил он. – Глухой, что ли?
Снова удар. Голова Носа мотнулась назад, тут же вернувшись обратно, словно боксерская груша на пружине.
– Что-что? – переспросил Дикий.
Нос расхохотался, и вылетающие брызги крови оросили ботинок егеря.
– Какое счастье оказаться рядом ф родным братом, – захлебываясь кровью, пробулькал он. – Да, Дикий?
– Да.
Нос открыл рот, осторожно ощупывая языком кровоточащие десны.
– Ты облегчаешь мою задачу, – сказал он как ни в чем не бывало. – Мне не надо будет тратитфя на фтоматолога. Выбей их все, братифка. А потом я вфтавлю фтальные клыки. Уверен, тебе понравитфя.
Дикий задумчиво потер подбородок.
– А я ведь помню, откуда ты получил эту кликуху. Нос. Он у тебя с детства был большим, как у еврея, – сказал он. – Помнишь?
– Не-а, – безучастно ответил «мухомор».
– Все ты помнишь. Когда тебя дразнили, ты всегда бесился и дрался. А одного здоровенного мальчишку укусил за нос, во время «тихого часа». Я помню, мать рассказывала. Потом еще его отец приходил разбираться. А ты испугался и в сортире спрятался. Н-да…
– Да, были времена, – мечтательно сказал Нос. – Кфтати. Вфе хотел фпрофить тебя кое о фем.
– Ну?
– Флева от меня ефе одна уютная ямка. Она прямо-таки зовет к фебе. У меня что, фкоро будет фофед? А может, ты фам прыгнеф туда? Хе-хе. Будем торчать тут вмефте и признаваться в фокровенном. Кто из наф пердит во фне, а кто козявки ефт.
Дикий криво усмехнулся:
– Насчет козявок не знаю, а вот во сне пердишь ты. А что касается соседа, то почти угадал. У тебя скоро будет сосед. Точнее, соседка. Но не строй иллюзий. Она неразговорчива и вообще вряд ли заметит тебя. Хотя лично ты уделил ей повышенное внимание пару дней назад. Кавалер, едрить тебя за ногу. Мухомор-вонючка.
На переносице «гриба» собрались морщины. Но когда он вспомнил, о ком идет речь, морщины тут же разгладились.
– Это хорофо, – засиял он, облизнувшись. – С дамой вфегда вефелей. Можно профьбу, братифка? Сделай так, чтобы она ко мне поближе была. Нафе недавнее фвидание было таким фкоротефным, что мы не уфпели как фледует узнать друг друга. Пожалуйста.
– Хрен тебе, – отрезал Дикий. – Тебя нельзя оставлять в приличном обществе. Правильно сделали, что тебе половину зубов вышибли. Ничего. Те, что остались, в «теплице» сами выпадут.
– Зубы – не главное, – заметил Нос.
– Это верно. Нос, я хочу спать. Сегодня мы поговорим очень коротко. Вопрос один – где Натка?
– Натка? – удивился Нос. – Кто такая Натка?
Дикий поднес к глазам брата нож, лезвие которого было покрыто еще теплой кровью обезглавленного мужчины:
– Будешь шутить, выколю глаз.
– Ой. Так фразу и фказал бы, – театрально охнул Нос, но глаза его продолжали вспыхивать нагло-издевательскими огоньками. – Ты о Натафе? Твоей невефте?
– Куда ты дел ее? – с нажимом спросил егерь. – Куда… дел тело, урод?!
Нос сосредоточенно слизывал с губ кровь, снова морща лоб.
– Я никуда ее не дел, – наконец сообщил он серьезным тоном. – Правда, братифка.
– Как это понимать? – медленно спросил Дикий, сверля брата тяжелым взглядом.
– Вот так. Она офталафь во мне. Правда, какая-то незначительная часть Натафы вфе же выфла из меня. Извини за пикантные подробнофти, но выглядело это не очень… хм… лицеприятно.
Нижняя губа Дикого задрожала.
– Что… что ты сказал?
Рот Носа привычно разъехался в отталкивающе-полубезумной ухмылке.
– Ты глухой? Или тупой?
– Ты… что ты с ней сделал?!! – заорал егерь, багровея.
– Я ее фъел, – с ужасающим спокойствием сообщил Нос и чихнул. – Она была нежная, как цыпленок из духовки. Офобенно груди и ягодицы.
Лезвие ножа уперлось ему в лоб, однако выражение лица Носа ничуть не изменилось.
– Твоя рука дрожит, братифка, – заметил он, видя, как трясутся пальцы Дикого. Острый кончик ножа разрезал кожу на лбу, выступила кровь.
– Кфтати, дорогой мой братец. Коль зафла тема об этом, позволь тебя пофвятить ете в одну тайну.
– Да? – процедил егерь. – Давай. Все в общую кучу. Чего уж теперь.
Нос рассмеялся, ловя кончиком языка вытекающую из раны на лбу кровь.
– Да что ты так пыжифься? Теки надуваеф? Дурачок. Ты ведь тоже ел Натафу. Забыл, фто ли?!
Дикий убрал руку с ножом. Лицо его окаменело.
– Что? – одними губами спросил он.
– Ты ведь приходил ко мне через два дня, пофле того как вфе флуфилофь. Помниф, вечером?
