Нос делано вздохнул:
– Больно слыфать, как оскорбляют единственного брата.
– Конечно, больно, – согласился егерь. – На полянке мухомор, он привлечь умеет взор
[27]. Да, вонючка?
– Может, и умею, – усмехнулся Нос. – У меня много талантов.
– Только мне такой не нужен, – покачал головой Дикий, водя над головой брата мачете, лезвие которого было измазано темной киселеобразной жижей. – Ни на завтрак, ни на ужин. Я решил с пути свернуть, мухомор ногою пнуть.
– Ой-ой, – скривил губы Нос. Он вытянул губы, изображая поцелуй.
– Подбегу к нему бегом, – сказал серьезным тоном егерь. – И по шапке – сапогом.
– Как некультурно, – снова подмигнул ему Нос. – Хулиган.
Дикий неторопливо протянул мачете вперед, задержав у губ брата, потом лезвие осторожно поползло «грибу» прямо в рот. На лице Носа не дрогнул ни один мускул, он даже не попытался отвести голову. Глаза-монетки заискрились всполохами, как в неисправной проводке, а обломки зубов стиснули лезвие.
– Вкусно? – чуть слышно спросил егерь.
Нос молчал, немигающим взглядом взирая на Дикого.
– Привыкай. И могу обещать одно. С тобой я буду очень аккуратен и нежен. Я приложу все усилия, чтобы ты побил все рекорды по долгожительству в моей теплице, – закончил егерь.
Он вынул нож изо рта брата, убирая его за пояс. Затем, подумав, вытер об штаны средний палец. Тот самый, которым держал отсеченную голову.
Нос больше не улыбался.
* * *
После недолгих сборов Сава направился в комнату к Олесе. Тихонько приоткрыв дверь, он заглянул в спальню и, убедившись, что она не спит, зашел внутрь.
Женщина сидела у окна, качая в руках Гену, ее губы беззвучно шевелились.
– Родная, – мягко улыбнулся Сава.
Он встал рядом, погладив ее по голове. Рассеянно отметил, что вместо повязки на лице Олеси белел свежий пластырь. Нужно отдать должное Дикому – он постоянно следил за своевременной перевязкой и всегда тщательно осматривал их раны. Впрочем, точно такой же пластырь красовался и на его лице. Рана понемногу заживала, и это обнадеживало. Возможно, когда-нибудь у него снова будет нос…
– Не… уходи, – с трудом проговорила Олеся. Она осторожно высвободила левую руку из-под свертка, в который была завернута мумия младенца, и Сава накрыл ее узкую ладонь своими руками.
«Я не могу так взять и оставить их», – с болью подумал он, нежно гладя пальцы любимой. Они были слегка шершавыми и исцарапанными, но очень теплыми.
– Не уходи, – повторила Олеся, и глаза женщины наполнились слезами. – Будет… плохо.
– Я должен, родная, – сказал Сава, в душе ненавидя себя за эти слова. – Понимаешь? Мы скоро увидимся. Ты и Гена приедете домой через неделю.
– Домой?
– Конечно.
Губы сумасшедшей тронула слабая, неуверенная улыбка.
– Хочу… домой.
– Тебе просто нужно немного подождать. Мой друг поможет тебе. Помнишь дядю Володю? С бородой такой и в кепке. Он здесь хозяин. Его иногда называют Диким. Наверное, потому что он живет в лесу, как Маугли.
Сава говорил неторопливо, нараспев, как если бы рассказывал ребенку сказку на ночь. И он видел, что это действовало – черты лица Олеси постепенно смягчались, лоб, до этого иссеченный морщинами, снова стал чистым и гладким.
– А вы с Геной поиграйте во что-нибудь. Расскажите друг другу сказки. Загадайте загадки.
В дверь настойчиво постучали.
– Женя, пора! – послышался голос Дикого.
Олеся протянула ему Гену.
– Поцелуй, – шепнула она. – Поцелуй… сыночка.
Сава с величайшей осторожностью взял на руки сверток, разглядывая сморщенное личико. Один стеклянный глаз провалился внутрь черепа, и Сава озабоченно цокнул языком. Нужно будет исправить этот недостаток. Обязательно. Но не сейчас.
«Теперь ты тоже одноглазый, сынок. Как и твой папа», – подумал он с грустью. Прислонившись губами к высохшей мертвой коже, он вдохнул запах сына.
– Все будет хорошо, Олеся, – решительно сказал он. – А ты держи нос выше. Вместо меня. Точнее, за нас двоих, у меня-то его пока нет. Договорились?
Он рассмеялся, и, глядя на него, Олеся тоже улыбнулась.
– Мне надо ехать.
Поцеловав жену, он торопливо вышел из комнаты.
– Тебя только за водкой посылать, – пробурчал Дикий.
Сава не стал оправдываться. Взяв из рук егеря небольшую сумку с провизией, он вдруг обратил внимание, что впервые за все время пребывания здесь Дикий выглядел неважно. Лицо хозяина дома осунулось, кожа на скулах натянулась, покрасневшие глаза окружены темными овалами.
– Паспорт я тебе вернул. Помни, что теперь ты Евгений Сбежнев. А Савичев Дима до сих пор шарахается где-то в лесу. Скорее всего, его не найдут. А может, его уже и в живых нет. Деньги тебе даст мой человек, на первое время хватит. Самое главное – избегай ментов. Вашими ориентировками обклеено полстраны. Если влипнешь – тебе хана. Пробьют твои «пальчики», и адью, Женя. Вернешься на нары. Да, еще. В сумке мобильник. Как приедешь, отзвонись.
– У тебя усталый вид, – сказал Сава. – Не пора бы перекур сделать, Дикий? Может, стоит сбавить обороты?
Егерь усмехнулся:
– На том свете отосплюсь.
– Береги Олесю.
– Само собой.
Они обнялись, и в это же мгновение за воротами раздался нетерпеливый звук клаксона.
– Тебя ждут, – сказал Дикий, открывая ворота.
Сава сделал шаг вперед и остолбенел.
– Ну? Чего забуксовал? – нетерпеливо сказал егерь. – Иди, садись в «бобик».
– Кто это? – вполголоса спросил Сава, исподлобья глядя на темно-зеленый «УАЗ». Из него, выставив локоть в окно, высовывался полный мужчина в темно-синей форме.
– Это Игорь. Капитан местный, я же говорил тебе, – раздраженно объяснил Дикий. – У нас с ним общий бизнес, все схвачено. Не ссы, Женя. Все будет в ажуре.
Медленно передвигая внезапно потяжелевшие ноги, Сава направился к машине.
– Добрый вечер, – без каких-либо эмоций поздоровался он, и капитан снисходительно кивнул в ответ. Убрав с переднего сиденья фуражку, он махнул рукой, предлагая Сава занять свое место.
Пока автомобиль разворачивался, беглый уголовник посмотрел на Дикого. Перехватив его взгляд, егерь сцепил в воздухе свои жесткие ладони, изображая рукопожатие. Сава выдавил улыбку, помахав ему рукой.
– Ну, двинули? – пробасил водитель.
– Двинули, – отозвался тот.
