Зажим рассмеялся злым дребезжащим смехом.
– Ну что ж, напряги извилины, может, и вспомнишь эту шмару. Вдруг это у нее после встречи с тобой мозги скисли? А насчет «того самого»… Доктор просил нас привести тех, кто с нами в автозаке. Ну да, просил беречь ее. Но жисть распоряжается по-своему. Ну, малость потрепало бабу ночью. Кто ее так покоцал? Нос. Вот пусть и отвечает. Я ему не хозяин. Захотел с телкой развлечься, ради бога. Пускай Доктор с него и спрашивает.
Ходжа издал нервный смешок. Судя по всему, аргументы Зажима его не убедили.
– Зажим, с Доктором это не прокатит. Малява была тебе адресована. Ты старший, а значит, в ответе за все.
Журчание прекратилось, после чего Зажим сказал:
– Да знаю я. А если на эту мутотень по-другому взглянуть, а?
– Как это?
Помедлив, Зажим неожиданно произнес:
– Кто он такой, этот Доктор? Ты знаешь, Ходжа?
Возникла пауза. Сава воочию представил себе опешившую физиономию Ходжи после столь неожиданно-убийственного вопроса. Провокационного вопроса.
– Доктор? – спросил Ходжа, словно изумляясь звукам собственного голоса. – Дык, это… кто ж не знает Доктора… Маляву тебе передал…
– Маляву? Какую маляву? – с нарочитым спокойствием удивился Зажим. – Первый раз слышу. Эй, кто-нибудь слышал про какую-то маляву?
Очевидно, до Ходжи стало доходить, какую опасную игру затеял его приятель.
– И конечно, ты ее не глотал, – язвительно заметил он.
– Не-а. На хрен мне бумагу есть? А если хотите – вперед, ковыряйтесь в моих катяхах.
– Ты с огнем играешь, Зажим, – предупредил Ходжа. – Доктор, если узнает…
– Плевать на Доктора, – зашипел Зажим, перебив зэка. – Я сам не пальцем деланный. В задницу эти зарубки. Дойдем до деревни, пересидим пару дней. Ты ведь из здешних краев?
– Ну… До поселка километров семь. Ну, может, десять.
– У меня в Плескачево кореш живет. Это где-то в окрестностях. На крайняк туда двинем. Ты ведь найдешь дорогу? – сказал Зажим. – Не ссы, Ходжа. Если со мной, решай прямо щас. Мне точно терять нечего. Сдаваться я не буду. Лучше сдохнуть от пули легавого, чем до конца дней валяться опущенным возле параши.
– Гм… – промычал Ходжа, после чего, понизив голос, спросил: – А с этими… что?
Капля пота скатилась по виску Савы, и он почувствовал, как его натянутые струнами нервы вот-вот лопнут. Сейчас все решится.
Именно сейчас.
– А ничего, – так же тихо ответил Зажим. – В расход.
– Всех троих? – хрипловато уточнил Ходжа.
Зажим ничего не ответил, но Сава не сомневался, что на этот вопрос уголовник ответил кивком.
Несколько секунд он сидел словно истукан, оцепенело глядя перед собой.
Их собираются убить.
Вот так-то.
Сава вдруг открыл, что предложение Зажима о предстоящей расправе прозвучало ровно так же, как обычно сплевывают на асфальт, тут же растирая плевок ногой, – небрежно, как бы между делом.
Убить, как плюнуть и растереть.
Собственно, вся его жизнь в застенках зоны едва ли была лучше этого растертого по асфальту плевка.
Зэки принялись что-то обсуждать (возможно, способы их устранения), но Сава уже не слушал их. Грязные пальцы нащупали пустую консервную банку из-под сайры, к которой прилип песок и комочки земли. Взгляд задержался на зазубренной кромке крышки. Быстро двигая крышку вперед-назад, он наконец отломал ее от банки и, смахнув с нее грязь, пополз к женщине.
– Слушай сюда, – зашептал он, пристально глядя ей в глаза. – Они хотят убить нас. Я отвлеку одного, но… Тебе придется продержаться здесь. Если мы выйдем вместе, они что-то заподозрят. Я скоро вернусь.
Женщина высвободила руки из-под одеяла, подавшись вперед, к Саве.
– Ты поняла меня? Сиди молча. И вот еще… На.
С этими словами зэк вложил в ее ладонь матово блеснувшую пластинку с крошечными зазубринами.
– Кто дотронется – режь. Лицо, горло. Не сдавайся, – инструктировал он.
– И мы уйдем домой? – чуть слышно спросила женщина.
– Да. Домой.
Сава погладил ее по голове, и за все время та впервые по-настоящему улыбнулась. Не безжизненно-тупой улыбкой умалишенной. Эта улыбка была преисполнена теплотой и надеждой. Так улыбаются бесконечно родному и близкому человеку, и грязные разводы на лице и рваный кусок губы не могли испортить эту улыбку.
– Облака… – свистящим шепотом проговорил Сава. Он старался не смотреть на прокушенную насквозь щеку уголовницы, но взор помимо воли все время утыкался в страшную рану с почернело-опухшими краями. – Белогривые…
– Лошадки, – закончила женщина, и глаза ее заблестели.
Сава кивнул и, развернувшись, принялся выбираться из землянки. Напоследок окинул взором неподвижную фигуру Носа, накрытую одеялом.
«Господи, сделай так, чтобы этот урод не проснулся».
Закряхтев, он полез наверх, и эта мольба автореверсом прокручивалась в его мозгу снова и снова.
– Зажим, – вполголоса позвал Сава, выкарабкавшись из землянки. Он боялся, что люди, задумавшие его убить (а люди ли они вообще?!), обязательно обратят внимание на то, что его руки буквально ходили ходуном.
Умолкнув, зэки одновременно посмотрели на него.
«Они знают. Знают, что я подслушивал их», – подумал Сава. На негнущихся ногах он приблизился к Зажиму, размышляя о том, что все может закончиться в сотые доли секунды. Один удар ножом в шею, и вот он уже на земле, с перерезанным горлом, бьется в агонии и хрипит.
Сава посмотрел на свои руки. Странно, они уже не дрожали, и это немного приободрило его.
– Чего тебе? – процедил Зажим. У него было помятое, раскрасневшееся лицо, под глазами набрякли темные мешки.
– Мне нужно кое-что показать тебе, – выпалил Сава. – Тут недалеко.
– Показать? – переспросил зэк, озадаченно почесав ухо. Он мазнул взглядом по широкой полосе засохшей крови, которая чернела на куртке Савы.
– Чего показать? Уж не свою ли елду, ущербное?
Ни слова не говоря, Сава засеменил в чащу.
– Иди за мной, – отрывисто сказал он. – Там еще один схрон есть…
– Какой схрон? Ты куда, валенок?! – рявкнул Зажим, и Сава буквально кожей ощутил, как взгляд уголовника копьем воткнулся ему в спину.
«Иди, – взмолился он про себя. – Пожалуйста, иди за мной, Зажим».
– Присмотри за ними, – бросил раздраженно Зажим, обращаясь к Ходже.
Сава убыстрил шаг. Сердце, словно осознав серьезность ситуации, увеличило ритм, насосом разгоняя кровь по сосудам и венам.
