И ручеёк. Бурливый поток, поднятый из глубины силой госпожи Младшей, Предславы Вольховны. Её наследие, её подарок.
Всё это сворачивалось тугим клубком, втягивалось в Молли, словно наматываясь на барабан лебёдки.
Цепи Нетопыря, те самые, что не давали ему покинуть Остров Крови, дрогнули и натянулись. Нетопырь заверещал, торжествующе, с предвкушением, и Молли разом ощутила, как тревожно заворочался Кракен в подводной глуби, как вскочил на все четыре лапы Медведь (нет, не её, к сожалению!), как затрепетали крылья огненной Жар-Птицы в её собственных тайных покоях.
А совсем-совсем глубоко, так далеко под поверхностью земли, что себе и не представить, шевельнулся исполинский Змей. Исполинский, страшный своим могуществом, но не злой.
Цепи дрожали, натягиваясь всё сильнее.
– Что ты делаешь?! – завопила госпожа Старшая, и Нетопырь визгливо, торжествующе захохотал.
Она моя теперь, глупая старуха. И то, что ты – правнучка Полоза, тебе не поможет!
«Правнучка Полоза?» – Этого Молли не поняла.
Так или иначе, пусть даже все против неё, она сделает своё дело!
Шаг вперёд. Остановка. Цепи дрожат.
Королевская корона на лиловых бархатных подушках. Лев и единорог в гербе. Карета, катящаяся от Вестминстерского аббатства…
Стоп, какого аббатства? Откуда у меня это в голове? Нет у нас в Королевстве таких аббатств!.. Почему я вдруг про это подумала?
Неважно. Она вбирает в себя магию и вместе с этим – вбирает в себя те самые цепи, что сдерживают Нетопыря.
«Это сделали люди», – услыхала она великого Медведя.
«Это сделали люди», – звонко воскликнула Жар-Птица.
Шаг, другой, третий. Цепи туго натянулись, дрожат, вибрируют. Вибрирует под ногами и остров. Ветер мечется над берегом, чайки панически орут, а в прибое тяжко плещутся кракены. Словно и впрямь конец мира наступает…
Однако она идёт. Поднимается по склону, туда, где зияет чёрная дыра пробитого ею тоннеля.
«Рви же! Почему не рвёшь?» – надрывается Нетопырь.
Не так быстро! Я же не настоящая волшебница, я только учусь!
Всеслав и Таньша семенят рядом. И лорд Спенсер, и госпожа Старшая, не перестающая причитать: «Да что ж ты делаешь, проклятущая», – но отчего-то Молли совсем не кажется, что наставница сердится на неё по-настоящему.
И Ярина, и Сэмми, которого она держит за руку.
Пусть, вдруг улыбается про себя Молли. Пусть мир рушится вокруг, и я одна против великой силы. Но у меня есть мой Медведь. Не Зверь Земли, а просто мой Медведь. Вот мой, и всё тут. И мне ничего не страшно!
«Рви цепи! – забеспокоился вдруг Нетопырь. – Иначе отсюда никто не уйдёт живым!»
Не уйдёт, не уйдёт.
Рви, я сказал!
Не торопись! Небось не ниточка гнилая, голыми руками не сделаешь!
Ближе и ближе чёрный зев. Оплавленный камень выплеснулся из рукотворной пещеры, растёкся вокруг.
Мне бы что тяжёлое сейчас… наковальню… цепь твою положить как бы, да камнем сверху…
«Примитив какой, – возмутился Нетопырь. – Тупые людишки! Не могут отрешиться от обыденности! Не умеют мыслить абстрактно! И кого только приходится использовать!..»
Цепи дрожали, больно врезаясь, как казалось Молли, в самую её душу.
Она не сотворила бы сейчас никакого заклятия, магия втянулась в неё, сжалась, стиснулась в тугой комок, словно камень…
Словно камень?!
Словно камень.
Ну, готовься, задыхаясь, прошептала она. Ещё немного, ещё чуть-чуть…
«А зачем тебе эта дыра? – забеспокоился вдруг Нетопырь. – Что, никак «наковальни» найти не можешь? Не нужна она тебе! Отрешись! Воспари! Иными глазами смотри…»
«У меня иных нету, – оборвала его Молли. – Какие уж есть, теми и смотрю».
Всё, пришли. Зияет тьма в жадно распахнутом рту земли.
Цепи Нетопыря натянулись совсем туго, вот-вот зазвенят, подобно струнам.
Замерли все одиннадцать остальных Зверей.
И ветер перестал дуть, и прибой застыл.
Цепи вплавлялись в туго свёрнутую магию Молли, раскалялись – или, вернее, ей самой так только казалось. Она словно чертила сложный чертёж какой-то машины, той самой лебёдки, да-да, лебёдки, паровой, большой мощности, какая и гору сдвинет, если понадобится.
Нетопырь замер тоже. Тоньше становятся цепи, словно и впрямь звенья их вплавляются в магию девочки, а «пустота» служит ледяным холодом, как при закалке металла.
Разогреть, охладить, снова разогреть…
Звенья слабеют.
Но и погружаются всё глубже и глубже в ту раскалённую глыбу, какой сделалась магия самой Молли.
Всё, Нетопырь. Где моя корона?
Он не ответил. Его полнила злая радость, предвкушение мести; ничему большему места там не оставалось.
«Готово, – сказала Молли. – Так где моя корона?»
Всё бу-у-у…
Слова утонули в безумном вое. Потому что мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, несостоявшаяся королева и владычица мира, вдруг швырнула сделавшийся неподъёмным клубок собственной магии с намертво вплавленными в него цепями Нетопыря прямо в раскрытую пасть пещеры.
Нетопырь заорал и забился. Тьма заплескалась вокруг, казалось, руки-крылья и когти на лапах отчаянно вцепляются в землю, в камни, в сосенки; пустота разила всё вокруг в последнем безумном усилии.
Предала! Предала-а! Ненавижу-у! Убью, убью все-е-ех!..
Но груз, словно волшебное колесо из сказки, что и квадратным ездить умело, катился всё дальше и дальше, и Нетопыря втягивало туда, откуда он так недавно вырвался. Вой и проклятия его мало-помалу стихали, и…
И Молли вновь ощутила дикую, страшную, сосущую пустоту в себе, какой никогда не ощущала раньше. Ноги подкосились, она почти рухнула на своего Медведя, машинально и неосознанно обхватывая его за шею.
«Молодец, – одобрительно пророкотал Кракен. – Ты сделала, что была должна. Мы помогли в том, в чём могли. Дальнейшее в твоих руках и руках твоих друзей».
Она по-прежнему ощущала, как цепи волокут Нетопыря всё дальше и дальше вниз, сквозь такие места, что их надлежало как можно скорее забыть; слышала его вопли, несущиеся по тёмным, никогда не знавшим света безднам.
Она сделала, что была должна, она отдала всю свою магию. И это было больно, до невозможности больно, до слёз, потоком льющихся из глаз, до помутившегося сознания и не слушающихся ног. Кажется, она упала; кажется, забилась, словно в падучей.
И боль, боль, боль, ничего кроме боли. Внутренности словно вырваны. Мама! Мамочка!..
* * *
Он знал, что, если сейчас потребуется вырвать собственное сердце, он это сделает. Анея Вольховна, помоги ей, спаси, что же ты стои…
